12 ноября. Макогоненко будто бы спас Жирмунского, когда во время войны арестовали Нейгауза и других — немцев и тех, кто занимается Германией. Он будто бы дежурил, и у него в списке на столе первым был телефон дежурного по НКВД — для звонков в экстренных случаях. Он позвонил и сказал, что арестован специалист, необходимый для экстренных нужд пропаганды. Сказали, что проверят; позвонили снова и сказали, что выпускают. Тут же его отправили в Ташкент — уже в дистрофии, и Иванов видел его в очереди за одним пирожком, полагавшимся по академическому пайку.
…В столовой научных залов в Ленинке стоя, как лошади в стойлах, жуют «читатели» эту еду, не имеющую ни вкуса, ни запаха пищи, — продукт, старательно превращенный в субпродукт. У людей, которых так кормят, и мозг превращается в субпродукт, и сами они становятся — субпродукт.
13 ноября. По телефону со Шкловским.
— Во-первых, здравствуйте.
Надо найти большую статью Юрия о пародии. Он не согласился с гонораром. Рукопись потеряна.
[Его память оказалась точной. В июле 1974 года рукопись неизвестной статьи Тынянова оказалась найдена].
Разговоры
— И что интересно — сожрбала его их замзав отдела пропаганды обкома. Всё! Уезжает из Ленинграда в Ярославль.
…Мы говорили — зрителей-то миллионы. А она уперлась — и все.
…Я обоснование-то написал хорошее.
…Этот вопрос будет на пленуме поставлен.
21 ноября. Грязный снег у решеток в асфальте, блеклое ноябрьское солнце в мглистом небе — и опять верится в возможность творчества.
Живем как поденщики.
29 ноября. [Об отъездах.]
…Была стена со всех сторон — и был упор, и что-то надо было делать, строить внутри этой стены. А теперь пропал упор — рука проваливается, и все растеклось как кисель, и пропало желание жизнестроительства.
Надо понять, что конвергенции не будет. Все стабильно. Одни будут там, другие здесь, и это до конца дней.
Кисловодск
— Так сказать, предали земле и все такое прочее.
Новое кладбище — в котловине. Вокруг горы-холмы, над ними яркое небо. Чистый, сладкий воздух.
Но как он в последние годы ходил вниз-вверх по этому городу?
Эти хлопоты о теле, о дыхании…
…Черноглазые, горбоносые, темноволосые в аэропорту Минвод, с диковатым и ошалелым взглядом горячих глаз. Странные побеги недоубитых, полуцивилизованных этносов…
Сетки, сетки, сетки. Единственная в мире страна, где раздутые авоськи составляют главную часть багажа, где весь скарб — обнажен.
В сетке-авоське тринадцатилетнего парня (который давно бы уже в прежние времена скакал на коне) — «Зоолокиjа».
О, этот темный мир горкомовских работников! Их широкоскулые мужчины, их грудастые женщины! Их шуточки: