— Ну, побыстрее не мог что ли? — пробубнил он, почесав себе подмышку. Я тяжело вздохнул.
— Знаешь, до твоего рождения правота Чарльза Дарвина еще была не так очевидна.
— Умный, да? — оскалился громила. — А ну как я сюда Змея позову, пусть он с тобой еще раз поговорит, а то что-то ты больно прыткий!
— Змея? В смысле Большого Змея? Зови. Я возьму у него автограф, и буду носить пальто с его плеча.
Охранник замахнулся, но я лишь презрительно фыркнул:
— Слышал, что доктор сказал? По голове не бить и вообще не причинять никаких телесных повреждений.
С этими словами я распахнул дверь своей комнаты и скрылся в ней, захлопнув дверь перед носом охранника. Сквозь замочную скважину послышалось цветистое выражение, в котором я усмотрел для себя некую обиду, так как сроду не причислял себя к лицам нетрадиционной ориентации. Так что перспективы, обрисованные громилой меня отнюдь не вдохновили.
Катя валялась на кровати, листая журнал, и жуя апельсин. Фрукт поглощался ею целиком. Катя явно не стала тратить время на деление цитрусового на дольки. Я присел рядом.
— Ну вот, — удовлетворенно произнесла она, — почти приличный вид. Через пару дней сойдет эта синюшная бледность, и ты будешь просто неотразимым.
— Спасибо, — серьезно произнес я. — Я и в таком виде произвел неизгладимое впечатление на вашего охранника. Боюсь, что через пару дней у дверей будет целая очередь, желающих надругаться над моим комиссарским телом.
— Тогда надо поторопиться, — совершенно бесстыже ухмыльнулась Катя и потянула меня к себе. Нападение было неожиданным, и я тут же упал на кровать, приложившись головой об ее изголовье, да так, что взвыл от боли. Катя испуганно соскочила, а я тут же прикинулся умирающим. И когда она склонилась надо мной, я схватил ее за руку и уронил на себя.
Описывать дальнейшее было бессмысленно. Я выдал все, на что был способен мой измученный организм, а Катя, кажется, осталась довольна. Еще больше был доволен охранник за дверями, поскольку даже сквозь наши охи-стоны слышалось его довольное сопение.
Минут этак через сорок, я попытался выйти в коридор. Дверь ударилась обо что-то твердое, издав звук соприкосновения с ничем не заполненной кубатурой. Охранник высунул голову из-за двери и слегка запунцовел.
— Мама не говорила тебе, что подслушивать и подглядывать неприлично?
— Не-а, — ухмыляясь, ответил охранник. — Я без матери рос на улице, там и образование получал.
— Сиротка, значит, — радостно кивнул я.
— Значит, значит, — оскалился охранник. — А ты, я смотрю, прыток. Только из инвалидов, а уже на хозяйскую племянницу залез.