— Упрямый тупица. Только одного ты не учитываешь — что я уже не девочка-подросток, которая чуть что бежит за помощью к родителям.
Рафферти оценивающе взглянул на собеседницу. Его карие глаза потемнели, а ноздри раздувались от гнева.
— Я вижу, ты все еще не можешь простить мне тот случай?
Эллисон приподняла бровь, стараясь показать, насколько присутствие Коннора выводит ее из равновесия.
— Не обольщайся. — Девушка с вызовом посмотрела снизу вверх — Рафферти был сантиметров на пятнадцать выше ее. — Если бы меня действительно это волновало, я, наверное, не могла бы тебя простить. Но мне все равно.
— Ну да, я вижу, ты тоже не извлекла из этой истории никакого урока, — процедил он.
— Напротив, — возразила Эллисон, — я убедилась в том, что тебе нельзя доверять.
— Ты была наивной семнадцатилетней девчонкой, которая связалась с дурной компанией. А тот тип — байкер — клеился к тебе в баре по вполне понятной причине. Или ты думаешь, он приглашал тебя в гости, чтобы угостить лимонадом?
— Все равно, ты не должен был вмешиваться!
Мисс Уиттейкер предпочла не объяснять, что заглянула в бар тем вечером, потому что надеялась встретить там Коннора. Какой-то короткий очень короткий — период юности она испытывала к нему то, что принято называть влюбленностью.
Но потом стало ясно, что он видит в ней лишь несносного ребенка.
Эллисон до сих пор не могла забыть, какое унижение и стыд испытала, когда Рафферти взвалил ее на плечо и вынес из бара, несмотря на бурное сопротивление и крики. Мало того, доложил обо всем мистеру и миссис Уиттейкер, хотя поначалу и обещал молчать в обмен на хорошее поведение. Родители прочитали дочери длинную лекцию о вреде пьянства и неразборчивых сексуальных связей, на месяц лишили ее всяких развлечений и долго еще потом контролировали время ухода и возвращения домой.
— Я думаю, мы оба не умеем извлекать уроки из прошлого, Коннор. Ты до сих пор ведешь себя так, как будто приставлен следить за мной.
Похоже, последний упрек его доконал.
— Черт подери! Из-за собственного упрямства ты не хочешь принять помощь, в которой действительно нуждаешься! Неужели так трудно понять, что твоя жизнь в опасности?
— Упрямства? — Эллисон склонила голову набок. — Ну еще бы, ты ведь большой знаток данного предмета, хоть трактаты пиши.
Девушка сделала попытку пройти мимо, но Рафферти схватил ее за руку и заглянул в глаза.
Он был страшно зол: брови сошлись на переносице, губы крепко сжаты.
— Упрямая, тупоголовая…
— От такого слышу, — огрызнулась Эллисон, упираясь мужчине локтями в грудь.
Теперь они смотрели друг на друга, едва сдерживая раздражение, и в глубине души девушка испытала восторг оттого, что смогла наконец-то пошатнуть его непробиваемый самоконтроль впервые за много лет.