Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она закончила ужинать.
— Наверняка твоя мамаша, — недовольно буркнул отец и, когда Эдни направилась к телефону, ехидно добавил: — Передай ей мою любовь.
Дочь многозначительно посмотрела на него и вышла в холл.
— Добрый вечер! — приветливо сказала Эдни. Но это оказалась не мама.
— Ваш голос звучит бодро! Должно быть, вы пришли в себя после субботнего вечера, — ответил голос, который Эдни не могла не узнать.
— Вы вернулись! — воскликнула она. Отпуск оказался коротким!
— Еще нет. Я вернусь домой в пятницу. Понимаю, это прозвучит неожиданно, но… не могли бы вы поужинать со мной в пятницу?
Почему сердце так забилось? Ее много раз приглашали ужинать. Эдни чувствовала себя слишком взволнованной и обрадованной, чтобы дать уклончивый ответ.
— С удовольствием, — улыбнулась она. И догадалась, что он тоже улыбнулся.
— Я заеду за вами в семь тридцать.
— До встречи, — сказала она и, собирался он продолжать разговор или нет, сразу повесила трубку.
Естественно, ей пришлось рассказать отцу об этом телефонном разговоре.
— Ты еще не выяснила, как его зовут?
Она ошеломленно посмотрела на него.
— Я забыла! — И, увидев написанное на лице отца выражение «ну и глупы же эти женщины», поспешно добавила: — Но он тоже не знает, как меня зовут.
Если, конечно, не потрудился позвонить Деборе, чтобы это выяснить. Эдни подумала, не позвонить ли ей самой Деборе и не разузнать ли о нем побольше, но решила не суетиться. Они подружились с Деборой, когда отец выполнял для нее и Джереми архитектурный проект. Эдни уже отправила открытку, в которой поблагодарила за вечеринку, поэтому предлога для звонка у нее не осталось.
Выбирая подходящий наряд для ужина с темноглазым, темноволосым незнакомцем, Эдни поняла, что ужасно разнервничалась после его неожиданного звонка.
В четверг у нее было много работы. Однако несколько раз она замечала, что мысли ее переключались с работы на того красавца, которого снова увидит завтра вечером.
Но им пришлось встретиться раньше. Эдни явилась на работу в пятницу, переполненная энтузиазмом, чувствуя, что может горы свернуть. Утро не предвещало никаких неприятных неожиданностей. Но около четырех часов дня, когда Аннетт, наклонившись над столом Эдни, что-то объясняла ей, дверь открылась, и кто-то вошел в комнату. Обе они подняли глаза.
Эдни в изумлении уставилась на высокого темноволосого мужчину, стоявшего в дверях. Аннетт выпрямилась.
— Сэвилл! — воскликнула она. — А мы не ждали тебя до понедельника!
— Я раньше закончил свои дела, — ответил он.