Гонсо вдруг ясно понял, что вот тут где-то рядом та тайна Замотаева, которую он пытался разгадать все последние дни.
– И что дальше, Модест Владиленович? – осторожно спросил он. – Что значит – поступал с ними соответствующе?
– Ах, Герард Гаврилович, не разочаровывайте вы меня, – ушел от ответа Замотаев. – Я думал, вас ис тория мытарства молодой души взволнует! Потому что помышление сердца человеческого – зло от юности его. А вам все преступления мерещатся! Я призвал тебя проклясть врагов моих, а ты благословляешь их!
– Никого я не благословляю, – пожал плечами Гонсо. – Только учтите, если вы хотите сообщить следствию о каких-то новых обстоятельствах, времени у вас осталось немного. На днях я заканчиваю расследование, а там…
– Понимаете, вот вам лично про новые обстоятельства я поведать готов, а вот следствию… Вы-то, я вижу, человек хороший, а следствие – это в моем представлении просто зверь какой-то. А сказано нам: не предай зверю душу горлицы…
– Ладно-ладно, Модест Владиленович, про горлицу-то тоже, знаете, перебор. Вам до горлицы!
– Увы, действительно, душа моя не голубица, у которой крылья покрыты серебром, – согласно поник головой Замотаев. – Но на большие откровения я сегодня не способен, Герард Гаврилович. Не готов. Дайте мне пару дней, чтобы я мог разобраться с сердцем своим.
– Только не забывайте, что лукаво сердце человеческое более всего и испорчено…
Слова эти Герард Гаврилович как-то услышал от Василисы и потому запомнил. И сейчас они пришлись настолько кстати, что он не мог их не вставить.
– Ого! – насмешливо восхитился Замотаев. – Книгу пророка Иеремии цитируете… А дальше что там, помните?
Герард Гаврилович покраснел. На кой, спрашивается, ляпнул? Чего хотел показать? Разумеется, ничего он больше не помнил.
– А дальше там говорится, что только Господь узнает его и проникнет его. То есть это самое лукавое сердце человеческое… Кстати, Герард Гаврилович, там дальше замечательное место идет. Запомните, оно просто как в помощь следственным органам произнесено. «Куропатка садится на яйца, которые не несла; таков приобретающий богатство неправдою: он оставит его на половине дней своих и глупцом останется при конце своем». Вот интересно, если неправедное богатство оставить на половине дней добровольно, то при конце останешься все равно глупцом или превратишься в мудреца? Вопрос. А у вас что, Библия есть?
– Есть, – покраснел Гонсо. Библия у него и вправду была, только вот заглядывал он в нее лишь по великим праздникам.
Замотаева увели. И только тогда Герард Гаврилович ясно понял, что сказать ему есть что. Какие-то очень серьезные вещи он скрывает. Но скажет или нет, зависит от того, кто возьмет в нем верх – отец Василий или отец Антоний, разодравшие его сознание надвое.