— Неприятно? Отнюдь. При условии, что я сижу здесь в лесу и до меня никому нет дела. А вот ежели приходится торчать в присутственных местах и ждать, когда тебя одарит своим вниманием всякая сволочь, тогда я… Тогда я бешусь, — сказал он, усмехнувшись, как ей показалось, с вызовом.
— А вы могли бы жить, ни от кого не завися?
— Жить только на пенсию? Думаю, что мог бы. Да, конечно, мог бы. Но мне надо работать, иначе я с тоски подохну. Я должен быть занят с утра до вечера. Делать что-то свое я сейчас не расположен. Вот и приходится работать на хозяина. Иначе через месяц-другой все заброшу, просто из-за чудовищного сплина. Так что в общем мне здесь неплохо, особенно последнее время, — и опять та же усмешка, граничащая с вызовом.
— Отчего у вас этот сплин? — спросила Конни. — Вы всегда в таком настроении?
— Почти всегда, — рассмеялся он. — Желчь разливается.
— Какая желчь? — спросила она.
— Желчь? — повторил он. — Вы не знаете, что такое желчь?
Конни молчала, явно разочарованная. Он просто не замечает ее.
— Я через месяц уезжаю на, какое-то время, — сказала она.
— Уезжаете? Куда?
— В Венецию.
— В Венецию? С сэром Клиффордом? Надолго?
— Наверное, на месяц, — ответила она. — Клиффорд со мной не едет.
— Он останется здесь? — спросил он.
— Да. Клиффорд не любит ездить из-за своего состояния.
— Бедняга! — искренне посочувствовал он.
Немного помолчали.
— Вы не забудете меня за этот месяц? — спросила она.
Он опять поднял глаза и посмотрел на нее в упор.
— Забуду? — переспросил он. — Вы же знаете, человек ничего никогда не забывает. Так что память здесь ни при чем.
Конни хотела спросить: «А что же при чем?», но вместо этого глухо произнесла:
— Я сказала Клиффорду, возможно, у меня будет ребенок.
На этот раз он посмотрел на нее долгим напряженным взглядом.
— Вот как! — сказал он наконец. — И что же он ответил?
— Он не возражает. Если все будут думать, что ребенок его, он будет даже рад. Правда, рад.
Конни не смела поднять на него глаза. Он долго молчал.
— Обо мне, разумеется, разговора не было?
— Нет. О вас разговора не было.
— Еще бы! Ему вряд ли пришлась бы по вкусу такая замена. Ну а откуда бы взялся этот ребенок?
— У меня в Венеции может быть роман, — сказала она, взглядом умоляя его о пощаде.
— Может, — произнес он медленно, — вы потому и едете?
— Нет, конечно. Я не собираюсь заводить там никаких романов.
— Значит, потом намекнете, что роман был в Венеции.
Опять замолчали. Он смотрел в окно, улыбаясь не то с горечью, не то с насмешкой. Ее задевала эта его усмешка.
— Вы что, не предостерегались? — вдруг сказал он. — Так же как и я?