Конни показала письмо Меллорсу.
— Сэр Клиффорд начинает мстить, — заметил он, возвращая письмо.
Конни молчала. Ей было странно признаться себе, что она побаивается Клиффорда. Побаивается, как если бы он был носителем какого-то злого и опасного начала.
— Что же мне делать? — сказала она.
— Ничего. Если не хочется, ничего не делай.
Она ответила Клиффорду, стараясь как-то отговориться. И получила такой ответ: «Если ты не вернешься в Рагби сейчас, ничего не изменится, рано или поздно тебе все равно придется приехать, чтобы вместе все обсудить. Остаюсь при своем решении и буду ждать тебя хоть сто лет».
Конни стало страшно. Это был коварный шантаж. Она не сомневалась — на попятный он не пойдет. Развода ей не даст, родившийся ребенок будет считаться его ребенком, если она не найдет способа доказать незаконность его рождения.
После нескольких дней терзаний она решилась ехать в Рагби, взяв с собой Хильду. И отправила Клиффорду соответствующее письмо. Он ответил: «У меня нет желания видеть твою сестру, но, разумеется, двери я перед ней не захлопну. Ты преступила свой долг, нарушила обязательства, и она, конечно, этому потворствовала. Поэтому не ожидай, что я проявлю восторг, увидев ее».
И сестры отправились в Рагби-холл. В час их приезда Клиффорда не было дома. Встретила их миссис Болтон.
— О, ваша милость! — воскликнула сиделка. — Не о таком вашем возвращении мы мечтали!
— Не о таком, — согласилась Конни.
Значит, миссис Болтон все знает. А остальные слуги — знают ли они, подозревают ли о чем-то?
Она вошла в дом, который ненавидела теперь лютой ненавистью. Огромное, беспорядочное строение казалось ей олицетворением зла, грозно нависшего над ней. Она больше не была в нем госпожой, она была его жертвой.
— Долго я здесь не выдержу, — шепнула она Хильде чуть ли не в панике.
С тоской в сердце отворила дверь в спальню и вступила в нее, как будто ничего не случилось. Каждый миг в стенах Рагби-холла был ей хуже пытки.
Они увидели Клиффорда только за обедом. Он был в смокинге, вел себя сдержанно — джентльмен до корней волос. За обедом он был безукоризненно учтив, поддерживал вежливый, ничего не значащий разговор; и одновременно на всем, что он делал и говорил, лежал отпечаток безумия.
— Что известно слугам? — спросила Конни, когда миссис Болтон вышла из комнаты.
— О твоем намерении? Ровным счетом ничего.
— Миссис Болтон знает.
Клиффорд изменился в лице.
— Я не причисляю миссис Болтон к прислуге, — сказал он.
— Да я ведь не возражаю.
Напряжение не ослабело и во время кофепития. После кофе Хильда сказала, что поднимается к себе.