Они приблизились к лежавшему на земле вязу. Его ветви тянулись к солнцу и были еще совсем живыми. Клэр обратила на это внимание отца, и он пояснил, что вяз упал два дня назад во время сильного юго-западного ветра.
— Вязы — слабые деревья, — заметил Меллорс. — Может, присядем передохнуть? Или ты замерзла?
— Нет, совсем не замерзла, — сказала Клэр. И в самом деле, несмотря на февраль, было тепло почти по-весеннему.
Меллорс курил трубку и задумчиво рассматривал упавший вяз, на ствол которого они присели.
— Не люблю я, когда падают деревья и сам никогда не валю. Чем они хуже людей? А вот поди же, с ними никто не церемонится, — взял и убил ни за что, ни про что.
Сейчас диалект жителя северной части острова, на котором вдруг заговорил отец, почему-то не раздражал Клэр.
— Бедное дерево, — тихо сказала она. — В моем госпитале тоже много вот таких поваленных деревьев — молодых, прекрасных, полных сил. И всех их срубила бессмысленная человеческая жестокость.
— Ты, девонька, замечательные вещи говоришь, — заметил Меллорс, растроганно глядя на дочь. — Как славно иметь дочку, умеющую говорить на языке поэзии.
— А еще лучше отца, который так любит и чувствует природу.
Она прочла в его взгляде благодарность.
— Похоже, сегодня я заработал от тебя первый в своей жизни комплимент, — сказал Оливер Меллорс на чистейшем английском.
Клэр покраснела.
— Ты так заботлив и ласков со мной. Наверное, все-таки переживаешь за меня?
— Но только не потому, что ты не выходишь замуж за Робина Клэя. Нет, я всегда знал, что этому парню не под силу тебя укротить.
— Укротить! — Она повторила это слово и громко рассмеялась. — Но разве женщину нужно укрощать?
— Спроси у своей матери, — сказал он и уставился в землю.
— Ну, вы известная парочка. Две горошины в одном стручке.
Клэр сказала это доброжелательным тоном, без намека на иронию.
— Так и должны жить мужчина с женщиной, девонька моя. Мне кажется, вы с Робином очень скоро заставили бы бедный стручок лопнуть.
Она улыбнулась.
— Бедняга Робин! Когда-то он казался мне чуть ли не сказочным принцем. А еще мне казалось, что он понимает меня как никто другой. Отец, знаешь, а ведь этот самый стручок лопнул всего за несколько минут. Забавно, да! И все мгновенно стало прошлым. Даже страшно делается, когда подумаешь об этом. Точно шла я через пустыню и наслаждалась зрелищем миража, а он взял и исчез. — Клэр замолчала и поковыряла носком туфли рыхлую землю. — Я проснулась сегодня утром и поняла, что к Робину не испытываю никаких чувств — ни ненависти, ни любви. И не хочу его видеть.