— У тебя такое доброе сердечко, моя родная. И ты очень хорошая сестра милосердия. Доктор Коул считает, что ты очень помогла Глории. Если бы ты была хоть немного терпимей…
— Тебе еще не надоело об этом? — в сердцах воскликнула Клэр. — Ты что, думала, я встречу Глорию с распростертыми объятьями? Да если хочешь знать, я считаю ее средоточием всех пороков и мерзости.
— О, ты безнадежна. По-моему, в тебе есть какой-то сдвиг. Подчас мне кажется, будто ты презираешь своего отца, а заодно и меня. Мы всегда так любили тебя, а ты чуралась нашей любви. Еще ребенком ты воздвигла стену между собой и нами.
— Вы сами воздвигли эту стену.
— Но как? Как? Когда ты закончила школу, мы позволили тебе делать все, что захочешь. Мы с отцом всегда были за то, чтобы ты развивалась свободно и никогда тебе ничего не навязывали. Клэр, да мы души в тебе не чаяли. Ведь ты — дитя нашей любви. Чем мы так могли настроить тебя против нас?
Клэр шагала широко и стремительно, и это хоть как-то снимало напряжение. Она ладонью прикрыла глаза от солнечного света, но он был таким резким, нестерпимо резким, что по ее щекам текли слезы. Конни с трудом поспевала за дочерью.
— Появление Глории лишь очередное напоминание о том, что предшествовало моему рождению, — сказала Клэр. — Может, ты и не догадывалась, ма, но твое маленькое дитя любви могло возражать против постоянных напоминаний о той неуемной страсти, в результате которой оно появилось на свет.
— Господи, Клэр, этот разговор не приведет нас ни к чему хорошему! — воскликнула Конни полным отчаяния голосом. — Неужели ты до сих пор не поняла, что между твоим отцом и мной была и есть не страсть, а самая настоящая любовь!
— Я вовсе не против, чтобы вы любили друг друга — это ваше право, и я за вас очень рада. Но меня всегда возмущало, когда вы демонстрировали эту вашу страсть в моем присутствии. Неужели ты считаешь, что мне могло нравиться, как вы расхаживаете по дому в чем мама родила, поклоняясь так называемой естественной красоте, и то и дело бросаете друг на друга похотливые взгляды?
— От твоих слов у меня волосы дыбом встают! — Конни была на грани истерики, — Мы не могли себе представить, что ты… ты…
— Ну да, конечно же не могли. Ведь вы никогда не видели себя моими глазами. Вам и в голову не приходило, что я могла не согласиться с вашей точкой зрения. Вспомни, ма, тот день, когда ты вдруг решила посвятить меня в так называемую тайну моего рождения. Мне кажется, ты тогда именно так выразилась. Никогда не забуду того бедного теленочка. Мне было всего пять лет. Помнишь? Корова так мучилась, а отец объяснил мне наглядно, что теленок был задушен собственной пуповиной. Ничего не скажешь, восхитительный урок для маленькой впечатлительной девочки!