Ваня устало вздохнул и, не разуваясь, прошел на кухню, где уселся на подоконник и посмотрел в окно.
- Я ее купил.
- Это понятно, - я аккуратно последовала за ним, с интересом и в то же время с опаской осматриваясь по сторонам. - И откуда у тебя два миллиона, позволь узнать?
- Не два! - сразу вскинулся брат, с обидой глядя на меня. - Один...с хвостиком.
Я даже боялась представить, что там за хвостик, но перестала об этом думать, когда увидела Ванькино расстроенное лицо. Он ведь старался, действительно хотел сделать сюрприз, хотел, чтобы его похвалили...Нет, Вано никогда не ставил признание самоцелью, но все-таки обидно, если твой труд, пусть и добровольный, презирают и не признают. А я слишком сильно его любила, чтобы позволять себе его расстраивать.
- Вань, - я подошла к нему и обняла, чувствуя себя очень маленькой по сравнению с ним. - Прости меня...я просто волнуюсь. Ты молодец, правда, - я потрепала его по волосам и ободряюще улыбнулась, глядя, как он расцветает на глазах. - Ты самый лучший брат.
И я не врала. У меня действительно был самый лучший брат. Ну и что, что младший, ну и что, что обычный. Но он был моим. Самым родным и дорогим человеком на Земле. Прозвучит, наверное, кощунственно, но я не знала точно, кого бы выбрала - маму или брата. Нет, я любила обоих, сильно любила, но если бы спросили, кого больше...В общем, Ванька был для меня целым миром, причем с детства. Я гордилась им, знала его, мы понимали друг друга с полуслова. И Вано относился ко мне точно также - я видела это в его глазах.
Возможно, дело было в нашем воспитании. Мама с детства нам вдалбливала, что семья - это святое, это ячейка, крепость, защита. Но я считаю, что, сколько ни вдалбливай и не объясняй человеку, если он не захочет, то не будет тебя слушать. Так и мы с Ванькой - воспитание воспитанием, но мы могли называться родственниками с большой буквы. Для семьи мы могли пойти на что угодно - действительно на что угодно. Мне, правда, никогда не приходилось такого делать, но Ванька, всегда собранный и спокойный, терял голову и впадал в бешенство, но я знала, что могу повести себя также, если хоть что-то коснется Ваньки.
И я в жизни бы не подумала, что брат может что-то украсть, кого-то обмануть, но он мог влезть не туда, не в ту компанию и не в ту работу. И не потому, что искал какой-то выгоды или им двигала корысть, совсем нет. Просто он хотел лучшего для нас с мамой и всеми силами пытался нам это дать. Он мог завязнуть где-то, рисковать, а как потом жить, если с ним что-то случится? Винить себя, страдать за него из-за жалких денег. Я ценила старания Ваньки, очень ценила, но мне нужен был живой, здоровый и счастливый брат, а не куча денег вместо него. Что я и попыталась ему объяснить.