— Печь у меня дымила, закоптила всю кухню, — проворчала Марфа Андреевна. — Я этого не люблю.
Время шло, Марфа Андреевна все хозяйничала одна в своей хатке. Прошло два года под немецкими оккупантами. Советские войска освободили Киевщину, в деревню вместе с красноармейцами пришел взвод Ондржея. Очищая деревню от эсэсовцев, они зашли и к Марфе Андреевне. Старушка просияла. Постучав в глухую стену кухоньки, она позвала:
— Дети, дети, выходите на свет божий! Не бойтесь! Теперь можно. Наши победили, пришла свобода.
Она отодвинула сундук и через отверстие в стене вытащила съежившегося парня, а за ним упирающуюся девушку. Брат и сестра сначала не хотели выходить. И вот они молча стоят перед солдатами, грязные, растрепанные, лица у них желтые. Парень, как завороженный, глядит в окно. Девушка заслонилась от света, словно у нее светобоязнь. Они сделали несколько шагов, шатаясь из стороны в сторону, как выведенные из шахты на свет божий шахтерские лошадки старых времен. Счастье еще, что они не ослепли! Да и чему удивляться — два года не видели солнечного света. Марфа Андреевна замуровала их.
Дело было так. Нацисты везли детей политических заключенных из Словакии на Украину. На транзитной станции, когда все спали, двенадцатилетний Штепан Бородач и его сестра, четырнадцатилетняя Каролина, сбежали из эшелона. Гитлеровцы убили их родителей, и дети чувствовали, что их ждет та же участь. Они долго плутали в потемках по незнакомому краю, а к утру, замерзшие и испуганные, зашли в первую попавшуюся хату близ леса. Это была хата Марфы Андреевны. И старуха не выдала их, она укрыла беглецов — чужих детей.
— Сделаю для вас каморку, только смотрите, сидите там тихо. Чтобы о вас не было ни слуху ни духу!
Старушка все обдумала и взялась за работу. Работая по ночам, чтобы никто не увидел, она перегородила кухню стенкой. Кухня от этого стала меньше, но не изменилась с виду: Марфа Андреевна ее заново выбелила и развесила по стенам одежду, как прежде. Даже зашедшая к ней соседка ничего не заметила.
Два года жили брат с сестрой в темноте за перегородкой. Только ночью старуха ненадолго выпускала их в садик. Каждый день она осторожно отодвигала сундук и давала детям поесть, делясь с ними тем немногим, что можно было достать в разграбленной оккупантами деревне. Если бы какой-нибудь фриц дознался об этом тайнике, знаете, что грозило Марфе Андреевне? Виселица! Но она пошла на этот риск ради чужих детей, чей язык она плохо понимала, и сделала это просто и естественно, совсем не думая о том, что поступает как героиня. Муж ее был на фронте, сыновья и дочери в партизанах, а Марфа Андреевна благодаря своей смекалке вырвала из рук нацистов этих детей.