Ондржею удалось кое-что сделать для повышения производительности труда. Взять хотя бы эту неуклюжую возню с навоем. Однажды, когда понадобилось отмотать основу и Нина позвала Ондржея на помощь, ему пришло в голову, что нужно какое-то приспособление, чтобы было легче вращать и тормозить навой по мере надобности. Но как? Каким образом? Ондржей долго бился, отвергая одну за другой всевозможные идеи. Наконец ему пришло в голову укрепить навой на подставках с шарикоподшипниками так, чтобы сновальщица могла поворачивать его, как ей нужно. Может быть, следует вообще создать более практичный сновальный станок? Он знал его как свои пять пальцев, ведь он сам когда-то у Казмара, будучи учеником, помогал Галачихе, когда она протягивала основу через бердо. Он долго пробовал, пока ему не удалось поместить гири сразу же за зевом у листов; гири можно было переставлять по желанию сновальщицы. Она сама будет подавать нити, и одна рабочая единица отпадет. Он подал рационализаторское предложение; товарищ, который умел чертить, помог ему. С бьющимся сердцем сидели они на заседании, где должно было все решиться. Что скажут об этом специалисты? Предложение было принято, и Ондржей почувствовал себя наверху блаженства.
— Зайдите поговорить после смены, — сказала ему Софья Александровна, директор фабрики, своим низким внушительным голосом.
Софья Александровна, по национальности армянка, высокая сильная женщина, казавшаяся старше своих сорока пяти лет, с узким восточным лицом, большим носом и маленькими руками и ногами, происходила из тифлисской дворянской семьи. Но ее родители были революционерами. Отец еще в царское время сидел как политический в крепости Метехи одновременно с Кецховели, другом Сталина, и Софья Александровна гордилась этим. Было известно, что студенткой она принимала участие в Октябрьской революции в Петрограде, видела и слышала самого Ленина, когда он выступал на Втором историческом съезде Советов в актовом зале Смольного. Своим воинственным характером Софья Александровна мало походила на женщину; но когда она вспоминала эти события, ее узкие зоркие глаза наполнялись слезами. В старой Европе с трудом могут представить себе то чувство благоговения, с каким относилась к новой шелкоткацкой фабрике Софья Александровна. Ее послала сюда партия, и она берегла доверенное ей дитя пуще глаза. Софья Александровна была чрезвычайно энергична. Когда она проходила мимо вас своим тяжелым военным шагом, вы почти слышали скрип кожаной офицерской портупеи и вспоминали, что во время гражданской войны заряженный револьвер был, вероятно, для нее привычным спутником, как сейчас — остро отточенный язык. Дело свое она знала.