Чеченец с пистолетом обратился на своем языке к старшему. Тот отрицательно завертел головой и повернулся ко мне:
— Чё молчишь, пёс? Кому ты отдал наши деньги?
— Я же рассказал этому вашему, который вчера приходил, — неожиданно для себя я втянул воздух ноздрями и громко чихнул, — Володе. Все рассказал. Ну, поверьте мне, пожалуйста. Я, честное слово, кейс потерял на стройке.
— Как тебе можно верить, пес? Ты один раз пришел и сказал, что курьер, а оказался вор!
— Я и был курьер. Просто… просто так вышло, что…
— Это как просто вышло, а? — Чеченец всплеснул руками. — У вас в Москва так принято, чужое воровать, да? Это у вас можно так, да?
«А вы сюда приехали и свое, что ли, привезли? Все эти заводы, особняки в центре, рынки. Это все ваше изначально было?» — злобно подумал я, но вслух сказал:
— Да сложилось так коряво. Сначала эта ваша секретарша на меня наорала, потом еще наркотики эти чертовы. Бэд трип, ну… то есть… — Чеченец смотрел на меня изучающе, как на червя или мышь, которую сейчас будут резать для опыта. — Обожрался кислоты, потом еще эта собака. Все одно на одно вышло…
— За наркотики по шариату людям головы рубят. Но мы тебе за другое отрубим. — Он сплюнул на пол. — Ты секретаршу не говори, понял, да? Она, что ли, виновата, что ты наш кейс украл, ишак! Скажи, это она тебя вором сделала, или ты таким родился?
— Знаете, это, наверное, глупо говорить, но больше нечего. — В голову лезла совсем уж откровенная ахинея, но парализованный страхом мозг решил выдать ее. — Есть такая притча о человеке, который украл деньги у фальшивомонетчика и потом попытался расплатиться ими на базаре. Его поймали и приговорили к смерти. И когда его вели на казнь, он увидел фальшивомонетчика и стал показывать на него судьям, пытаясь оправдаться тем, что сам не делал фальшивые деньги, а лишь украл их. Это из «Сказок дервишей». Идриса Шаха, кажется. Вот так и со мной. Я только не помню, что сказал судья… Их двоих тогда осудили или…
Лицо сидящего с пистолетом чеченца исказила ярость, он подскочил ко мне, отвесил мощный шлепок открытой ладонью по лбу, разразился длинной тирадой на своем гортанном языке и застыл, снова подняв палец к потолку.
— Какой Идрис Шах? Как можешь ты, лживый пес, — старший презрительно скривил губы и поднял вверх четки, — судить о делах и сказаниях дервишей? Кто позволил твоему поганому рту вообще приплетать сюда дервишей? Иншалла!
— Я историю хотел рассказать, — закрылся я, ожидая очередного удара. — Я читал когда-то…
— Эту историю ты не читал! Ее кто-то рассказал тебе, а твой лживый и гнилой башка все наврал на свой лад, как и историю про сабака! — Чеченец гневно потрясал четками. — Я тебя убью два раза, понял, да?! За воровство и за поминание дервишей!