— Вам, возможно, придется ждать долго. — Сама Элвис садиться не стала. Она стояла, глядя на Хелли с выражением откровенного презрения. — Как вам это удалось?
— Что удалось?
— Как вам удалось заставить миссис Брантон составить завещание в вашу пользу?
Хелли, которая была далека от каких бы то ни было интриг, не считала себя обязанной извиняться.
— Никак. Для меня это было полной неожиданностью.
— Держу пари, что нет, — сказала Элвис.
Хелли пожала плечами:
— И проиграете.
— Как долго вы были с ней знакомы?
— Всего месяц. Я работала у нее секретарем в течение месяца. Мы никогда не встречались раньше, потом она прислала мне открытку на Рождество — и это было последнее известие от нее или о ней. А потом в наше агентство позвонил адвокат и попросил их помочь связаться со мной.
Элвис Дэлзелл спросила язвительно:
— И что же вы делали с ней все эти четыре недели? Гипнотизировали?
Хелли сохраняла спокойствие. Конечно, завещание миссис Брантон было похоже на внезапный каприз. Но может быть, причина в том, что тот, кто предполагал унаследовать дом, чем-то не угодил ей. Она спросила:
— А как вы думаете, кто получил бы этот дом?
— Мистер Шерман, кто же еще. Миссис Брантон была его теткой, он прожил здесь всю жизнь. Конечно, он предполагал, что дом достанется ему. — Элвис Дэлзелл кипела от негодования. Она резко повернулась с таким видом, словно была больше не в состоянии сдерживать свои чувства, и вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Мисс Паргайтер взглядом проводила ее до двери.
— Как говорит теперь ваше поколение — она потеряла хладнокровие.
— Принимая во внимание обстоятельства, — заметила Хелли, — она оставалась хладнокровной достаточно долго. Значит, дом должен был достаться мистеру Шерману.
— Почему это? — сказала мисс Паргайтер. — Дом принадлежал миссис Брантон, она отдала его тебе, а он, похоже, даже не собирается появиться, так почему тебе надо о нем волноваться?
Хелли вздохнула:
— Лопнула моя мечта! Ты знаешь, я решила не продавать дом. Когда я была там, в саду, я поняла, что мне надо сделать. Я оставлю дом себе и приеду сюда жить.
— Пожалуй, он немного великоват, — сказала мисс Паргайтер.
Хелли выглянула в окно. Она посмотрела на лужайку, на анютины глазки, которые росли по ее краям.
— Многие дети из Спрингфилда разъезжаются летом на каникулы. У одних есть родственники, у других — знакомые, но есть дети, которых никто никогда никуда не приглашает. Такие крепкие орешки, как Руни. Или другие — застенчивые и некрасивые. Я, например, была совершенной дурнушкой. — Мисс Паргайтер попыталась возразить, но Хелли усмехнулась: — Да, дурнушкой, и к тому же так сердито на всех смотрела, что, кто бы ни приезжал, они всегда приглашали на каникулы кого угодно, только не меня.