Эмма ощутила неподдельный приступ волнения. Прошло много времени с тех пор, как она ездила на бал. Рисовать декорации для мистера Тейта было увлекательно на свой лад. Но рисование — занятие одинокое и несравнимое с головокружительными удовольствиями маскарада. Она пробиралась через толпу. Люди расступались перед ней, отступая назад, их голоса звучали ей вслед: «Кто это… на самом деле?», «Не может быть, дорогая, я никогда не видел её прежде». И затем, довольно отчётливо: «Бриллианты настоящие; она не гувернантка».
Эмма слегка злилась на себя. Ей следовало приезжать в Лондон, тогда она бы знала, кто все эти люди. Без сомнения, она узнает Керра, но не его приятелей. Джентльмен, который стоял сбоку, таращился на неё так, словно она свалилась прямо с неба. Эмма медленно опустила ресницы и снова посмотрела на него. У него было настолько бездумное выражение лица, что она ощутила уверенность в том, что он может быть знакомым Керра.
Как оказалось, юного лорда зовут Даффер [10], имя, полностью подходившее ему. Он почти споткнулся об собственные сапоги, спеша поцеловать ей руку. И секундой позже молодой человек вёл Эмму в игральные комнаты, где он видел Керра в последний раз.
Керр сидел за столом, где играли в двадцать одно, слегка наклонив голову набок и рассматривая свои карты. Эмма задержалась немного, позволив ладони Даффера соскользнуть с её руки. Её будущий муж (если она решит удостоить его такой чести) удивительно хорош собой: высокий и смуглый, с лицом цыгана и миндалевидными глазами. На нём был не костюм, а лишь строгий чёрный фрак и небрежно повязанный шейный платок, но он выглядел лучше, чем павлины, среди которых он сидел.
— Керр, — зашипел на него Локвуд. — Проснись, парень. За тобой стоит женщина!
Гил в последнюю очередь хотел неприятностей, связанных с женщиной. Завтра он едет в Сент-Олбанс, и…
Он поднял глаза. Она была источником неприятностей. Бедствием во всех смыслах, в его вкусе.
— Милорд, — хрипло проговорила женщина. — Вы играете так увлечённо, что не заметили меня.
— Боюсь, что не имел чести быть представленным, — сказал Гил, вставая и кланяясь, — Я Гилберт Баринг-Гульд, граф Керр.
— Mais, monsieur [11], — воскликнула она, отступая назад, ее голос слегка прерывался, — дорогой Гил, ты не забыл меня, нет?
Гил моргнул. Разумеется, он не…
— О, ты забыл меня, — произнесла дама голосом, упавшим до хриплого стенания. — Hèlas[12], джентльмены…
Она лучезарно улыбнулась собравшимся.
— Вот поэтому мы, француженки, считаем вас, англичан, столь опасными.
— Опасными? — спросил Гил. Он был практически уверен, что никогда не видел её раньше. За исключением, возможно, слабого намёка на что-то знакомое в ней. — Рассеянными, вероятно, но не опасными.