— Ты признаёшь это, — произнесла дама, надувая губы.
Локвуду явно не терпелось развеять её разочарование. Он выступил вперёд и поцеловал ей руку.
— Ах, мадемуазель, — сказал он нежно, — сердцем я француз, уверяю Вас. Я бы никогда не забыл даже лёгкого касания кончиков Ваших пальцев.
— Так Вы говорите, сэр, — произнесла женщина с восхитительной шепелявостью, — что вы, англичане, не все так грубы как лорд Керр? Поскольку я действительно верю, что он полностью забыл о нашем знакомстве.
Гил разрывался между изумлением, недоверием и небольшим — совсем слабым — намёком на замешательство. Мог ли он, в самом деле, забыть такую совершенную представительницу слабого пола?
— Вы обязаны помочь моей хилой английской памяти, — проговорил он. — Когда произошла наша встреча, мадемуазель?
Дама надулась.
— Тем хуже для Вашей памяти, — сказала она. — Потому что я не мадемуазель, а мадам де Кюстен. И Вы, сэр, были столь любезны, что…
Она остановилась и подарила ему улыбку, которая рассказала всей комнате, какого рода любезность он оказывал. Будь оно проклято, это французское бренди, подумал Керр. Ничего нельзя было поделать, кроме как смириться со скандалом: его крёстная мать услышит о нём в течение пяти минут.
— Делаю вывод, что я был достаточно любезен в том забытом мною случае, если Вы помните меня, моя дорогая мадам де Кюстен, — проговорил он, снова целуя ей руку. — Я полагаю, это крайне великодушно с Вашей стороны.
Глаза женщины блеснули из-под маски. Именно изгиб её губ удивлял Керра. Как ему удалось выпить столько бренди, чтобы забыть её?
— Считайте это данью Вашим талантам, милорд, — сказала она с безошибочным намёком в голосе. Локвуд вернулся на место и подобрал свои карты. Мужчина рядом с Локвудом повернулся и зашептал что-то своему другу.
Гил мысленно вздохнул и бросил свои карты. Туз и король упали на стол. Фактически, его крёстной будет всё известно уже через три минуты.
— Джентльмены, — сказал он. — Вынужден просить разрешения оставить вас, чтобы принести этой леди свои извинения.
— Не согласитесь ли Вы с тем, — спросил Гил, сверля взглядом разыскавшую его восхитительную представительницу прекрасного пола, — что слегка приукрасили наше знакомство?
— Pas de tout [13].
— Я только подумал, что Вы, возможно, позволили себе поэтическую вольность, — сказал он, направляя её в сторону окон, выходящих на сад. — Набросили романтический покров на встречу самого прозаического толка… Вероятно, я помогал Вам сесть в экипаж?
Эмма издала булькающий смешок. Наслаждение от роли француженки ударило ей в голову. Её пьянило от ощущения власти, от изобилия собственной лжи. Она понизила голос и упрекнула, промурлыкав: