Эмма была рождена и воспитана как леди, поэтому она без спешки улеглась и расположила свое тело на ротонде цвета бронзы, удостоверившись, что её волосы показаны в наилучшем виде.
— Теперь, — проговорила она, — вернувшись взглядом к мужчине, стоявшему над ней. — Позволь мне указать на то, что я француженка.
Один уголок его губ поднялся вверх.
— Мы медленно приходим в ярость, но не знаем пощады в своём негодовании, — сказала ему Эмма. — В действительности, мы можем быть самыми свирепыми из всех людей, живущих на земле. И поскольку всем известно, что женщины свирепее мужчин, это только подтверждает, что меня как женщины и представительницы моей нации следует бояться.
Он сложил руки на груди и ухмыльнулся, но она не дурочка. Он вибрировал как скрипичная струна.
— Буду признательна, если ты погасишь все эти огни, — сказала она. — Думаю, я сниму маску.
Он так и сделал. Единственным светом, который он оставил, было очень слабое мерцание фонаря Джереми, поставленного так далеко в углу, что он, конечно, не мог светить так ярко, чтобы Гил мог её узнать, если он вообще помнил черты лица своей невесты. Эмма отвязала тяжёлую, усыпанную камнями маску и отложила её в сторону. Она едва видела Гила. Он был лишь высоким, призрачным силуэтом, но она могла его чувствовать: чувствовать его желание, обращённое к ней, со всей неотвратимостью искры, упавшей в сухие листья.
— Я допускаю, что ты учишься медленно, учитывая твою национальность, — строго сказала она тёмной, похожей на цыгана фигуре своего будущего мужа. — Но пришло время тебе исправиться.
— Хм-м, — вот и всё, что он ответил, но казалось, он движется прямо к ней, словно не в силах справиться с собой, так что она позволила ему помедлить.
У Керра заняло не больше секунды вернуть её к тому крайне важному моменту, что лишь доказывало то, что этот мужчина чему-то научился в Париже.
И на этот раз он не остановился.
Её тело танцевало под мелодию его пальцев, словно она была марионеткой на верёвочках. Она задохнулась, вскрикнула, потянулась к нему…
Когда Эмма пришла в себя, то всё ещё лежала на своей собственной бархатной ротонде, глядя на пыльные стропила высоко над ними. Гил стоял над ней на коленях. Каждый дюйм её тела трепетал, словно лесной пожар прошёлся по ней, оставив её опалённой и вместе с тем нерастраченной, пылающей и всё ещё жаждущей.
Она глубоко вздохнула и сфокусировалась на его лице. Должно быть что-то ещё. На самом деле, она знала, что должно быть что-то большее. Он снял рубашку, но в остальном оставался по-прежнему одетым. И хотя он глядел на неё с нескрываемым желанием в глазах, и хотя его рука гладила её грудь так, что заставляла её прижиматься сильнее к его ладони, несмотря на это в нём было нечто, говорившее ей о том, что он считает, что выиграл.