Еще раз оглядев летное поле, комэск подошел к столу, взглянул на карту и тяжело вздохнул. Вот та проселочная дорога, по которой, прорываясь сквозь наметенные сугробы, с трудом движутся автобусы с детдомовскими детишками, эвакуируемыми куда-то на восток. Эта снежная заваруха изрядно их задержала, и сейчас они находятся, по приблизительным подсчетам, в полустах километрах от города, где детей должны пересадить в вагоны.
Командир полка, вызвав Булатова по рации, сказал:
— Два часа назад на этой проселочной дороге «мессера» и «восемьдесят восьмые» налетели на колонну грузовиков с заводским оборудованием и устроили такую кашу, что страшно подумать. А теперь есть предположение, что эти же «мессера» могут налететь и на автобусы с детьми. Командующий воздушной армией приказал во что бы то ни стало прикрыть ребятишек. Ты все понял, Булатов?
— У меня на стоянке всего две машины, — сказал Булатов. — Летчики этих машин только сейчас прилетели. Уже со второго боевого вылета. Падают от усталости. Остальные — на задании.
Несколько секунд командир авиаполка молчал, и Булатов подумал, что он сейчас отменит приказ на вылет и скажет: «Ладно, пошлю летчиков из первой эскадрильи». Но тот тихо, словно у него вдруг сел голос, спросил:
— У тебя есть дети, капитан?
— Так точно, товарищ командир полка. Двое.
— Они, кажется, на Урале?
— Да, на Урале.
— А эти, в автобусах…
И капитан Булатов сказал:
— Я вас понял, товарищ командир полка.
* * *
«Погодка, черт бы ее побрал! — выругался про себя командир эскадрильи. — В мирное время в такую погодку о вылетах и разговору бы не было». И горько усмехнулся: когда оно было, то мирное время? Все уже быльем поросло. А как жили-то? Утром приедут на аэродром, погода — хоть на Марс лети: ни одного облачка, ветер шесть-семь метров, горизонтальная видимость — тыщу верст. Командир полка дает указание комэскам на имитацию боев в таких-то зонах, находиться в воздухе столько-то времени и «тэ дэ и тэ пэ»… И заканчивает: «По самолетам!»
И в это время к нему мчится дежурный синоптик с бумажкой в руке и еще издали кричит: «Не вылетать! Не вылетать!»
Подбегает и докладывает таким голосом, будто через час наступит конец света: «К нам движется мощный циклон! Возможен дождь с градом… Возможна гроза… Возможен шквальный ветер…»
Кто-то из командиров эскадрилий спрашивает у синоптика:
— Возможно, что тебе шилом в заднее место ткнули? Чего примчался, как гончий пес?
Командир полка:
— Разговорчики!
Сам тоже смотрит на синоптика бешеными глазами и, наверно, награждает его не совсем ласковыми выражениями, но… Инструкция есть инструкция, черти бы ее побрали! Кто ее только писал, и когда писал — чем думал? Жирной задницей? Спросить у того писаки: «Для чего готовим своих летчиков? Для парадов в безоблачные, тихие дни? А кто будет летать, если понадобится, в ветер, в грозу, при минимальной видимости и низкой облачности? Получается, что все сводилось к тому, чтобы рапортовать по начальству: „Летных происшествий в энской части не было…“ Ура, ура!..»