В «Спидоле» старой тренькает «Тич-ин».
А в комнате, где детский голосочек,
Так благостно, как будто Бог мужчин
Не создал вовсе. Только одиночек.
Праматерь-одиночка держит ряд
Кармический. И вот на этом круге
Воскресные мелодии звучат
В двух комнатах общественной лачуги.
Года семидесятые. Она
Разведена. Завсекцией. Строптива.
И всем ломбардам в городе должна.
И давится при слове «перспектива».
Дочь — вылитая копия отца:
Как заполненье форм недостающих.
И врезать не грешно, чтобы, овца,
Не повторяла линий проклятущих.
К приходу ужин пусть готовит ей,
Вершит уборку, делает покупки.
А папочка пусть делает детей
С другой несчастной где-нибудь в Алупке.
Не важно. В Сочи. Господи, в Керчи!
А мы впитали с клетками плаценты,
Как выдать чемодан, отнять ключи
И речь закончить словом «алименты».
О, ренты унизительнейший сбор!
Отделы кадров, слежки, исполкомы.
Он восемнадцать годиков позор
Поносит за один уход из дома.
А к дочери на пушечный — ни-ни.
Ребенок снова станет непокорным.
Пять дней продленки. В выходные дни
Ретроспектива Чаплина в «Повторном».