Он спрыгнул вниз и с бьющимся сердцем прошел мимо библиотеки Фелдберг дальше в темноту. Он ступал очень осторожно, потому что там впереди было зловеще тихо, неподвижно и черно. Свет от окон библиотеки Фелдберг сюда не проникал, потому что они были обращены в противоположную сторону, а лампы на лестничных маршах погашены. Единственное, что мог различить, вернее, угадать, Спенсер, так это смутные контуры деревьев. А больше он ничего не видел — ни тропинки, ни желтой полицейской ленты там впереди. Ничего. Он прислушался к безмолвному мраку. «Эти деревья вокруг, — подумал Спенсер, — они знают. Они знают все, что здесь произошло». Вон они какие тихие, стоят сейчас небось и думают: «Мы молчим, и не стоит нас ни о чем спрашивать, потому что мы все равно сказать не можем. Но мы знаем».
У него вдруг сдавило в груди. Он услышал какой-то шум, негромкие голоса. Умом он понимал, что это доносится снизу, с шоссе, которое там, на дне почти тридцатиметровой пропасти, но впечатление тем не менее было такое, как будто голоса раздавались из леса, и они приближались к нему. Там впереди кто-то был, в этом лесу, среди этих высоких темных деревьев. Там кто-то скрывался и ждал. Ждал его. И вдруг Спенсер неожиданно осознал, что стоит теперь на один шаг ближе к смерти. А может быть, на один день, на один месяц, на один год?
Он не мог даже повернуться спиной. Так и пятился задом, очень быстро, стараясь, чтобы нога не цеплялась за ногу. Добравшись до освещенного места, Спенсер положил руку на грудь, чтобы успокоить сердце. Оно колотилось. Он зашел на мост, развернулся и быстро зашагал к дому.
Через пятнадцать минут Спенсер снова сидел в своем кресле и пил виски большими жадными глотками, которые обжигали горло.
Что заставило эту обнаженную молодую женщину направиться во мрак? Разве ей не было холодно? Разве ей не хотелось вернуться домой?
И кто закрыл глаза Кристине?
Закрыл, чтобы все выглядело как несчастный случай? Просто убийца не станет закрывать глаза жертве. Убийцы обычно не очень чувствительны. Но если ее глаза закрыты, это может выглядеть так, как будто она просто заснула. Это был не просто убийца, а убийца исключительно расчетливый и умный.
Да, именно так — и то, и другое.
Еще один большой глоток, и бутылка готова. Можно было выпить еще, но это потребовало бы от Спенсера больших усилий. А он был опустошен, у него внутри все болело, и эту боль нельзя было залить виски. Он был уверен, что ее нельзя было залить и «Южным комфортом», даже целой бутылкой. И он был уверен, что свою опустошенность Кристина тоже залить не могла.