Деньги ему, видимо, были не нужны, поскольку он отказался от своей доли, как будто это была монета в четверть доллара и ему лень за ней нагибаться.
Почему он ее убил? Почему это могла сделать Конни, Спенсер понимал. У нее глаза сверкали от ненависти. Ей лгали, и так много и долго, что она не могла больше совладать с собой. В ней все всколыхнулось. В тот первый раз, тогда на мосту, она просто потеряла над собой контроль. Во второй раз она решила довести все до конца. Заранее все основательно продумала, как следует подготовилась. Это Спенсер понять мог.
Но почему Натан?
Потом он вдруг вспомнил свои собственные слова, которые сказал Кристине Ким в то воскресенье, когда они пили горячий шоколад. «Сила, власть и страх» — вот что сказал тогда Спенсер Кристине. Ее задушили, стало быть, восторжествовала грубая сила. Как ни крути, отношения у них были неравноправными: деньгами распоряжалась Кристина, а значит, у нее была вся полнота власти и сила тоже. Возможно, Альберт не хотел больше зависеть от нее. В конце концов, он мог ей надоесть, и в таком случае она могла порвать с ним отношения в любое время. И все. Кто знает, может, Кристина разлюбила Альберта, может быть, именно поэтому она и не завещала ему все свои деньги. В этом последнем поединке с ней Альберту захотелось показать, кто обладает настоящей властью.
Спенсер вспоминал, как Конни повторяла: «Я не делала этого, не делала», — и слова эти отдавались в его голове, как звон церковных колоколов, а то вдруг неожиданно срывались на визг, и это терзало Спенсера.
Хуже того, начала страдать его работа.
В конце концов, однажды после острого приступа этой «болезни», которая длилась все дождливое мартовское воскресенье, Спенсер не выдержал и отослал Конни короткое письмо, в котором сообщил, что собирается приехать к ней. Спустя несколько недель, то есть когда, по его расчетам, она наверняка уже получила его письмо, Спенсер собрался в Нью-Хэмпшир.
Последний раз он видел Конни два года назад, и, надо сказать, она сильно изменилась. Той молоденькой девушки, которая сидела напротив него в студенческом кафе «Коллиз», больше не существовало. Ее лицо вытянулось, щеки ввалились, в уголках рта появились не очень значительные, но все же заметные горестные складки. Исчезла беззаботная улыбка, длинные белокурые волосы поблекли. Она стала худее, бледнее и казалась огрубевшей. Конни было двадцать три года. Еще два с половиной года, и можно ожидать досрочно — условного освобождения. Вроде бы она под него подпадала. Теперь она много курила и по старой привычке нервно теребила волосы.