Ханом стал Угэдэй. Он не собирал племена и не требовал от них принесения клятвы верности, пока тело отца покоилось в масле и пеленах.
И все же вся власть сосредоточилась в руках Угэдэя, и его брат Чагатай, даже если и злился на возвышение Угэдэя, не смел выказывать недовольство открыто. Народ хранил траур, и после ухода хана не нашлось никого, кто дерзнул бы оспорить право Чингиса на выбор преемника. Теперь, когда Чингис завершил свой жизненный путь, люди снова наполнились осознанием того, что он сделал и значил для них. Его народ процветал, его враги обратились в пыль. Все остальное не имело для них значения.
Хмурым утром дул холодный восточный ветер. Сыновья и братья Чингиса ехали во главе погребальной колонны, оставив народ на кочевьях. Тэмуге позаботился о каждой мелочи, позаимствовав многое из погребальных обрядов чужеродных племен. Он ехал вместе с Хасаром и Хачиуном позади повозки, запряженной лучшими лошадьми. Животными правил один из командиров минганов, погоняя их длинной тростью. За спиной возницы на повозке стоял обитый железом простой деревянный ящик, который порой казался слишком маленьким для великого человека, лежащего в нем. Накануне все без исключения мужчины, женщины и дети приходили в течение нескольких дней, чтобы возложить руку на теплое дерево погребального ящика.
Почетный эскорт состоял всего из ста всадников, крепких и юных. Вместе с ними ехали сорок девушек. Всю дорогу они причитали и обращались с мольбой к Отцу-небу, оплакивая последний путь великого человека, чтобы духи обратили внимание и прислушались. Великий хан не должен был остаться в горах в одиночестве.
Достигнув места, которое Тэмуге выбрал и подготовил для усыпальницы, собравшиеся вместе братья и сыновья хана скорбно хранили молчание, пока ящик с телом поднимали в просторную камеру, что выдолбили в скале. Никто не проронил ни единого слова и тогда, когда девушки-плакальщицы с готовностью перерезали себе горло и упали замертво, чтобы прислуживать своему хану в мире теней. Лишь воины, следившие за совершением ритуала, вернулись назад, и многие из них были убиты горем.
Тэмуге кивнул Угэдэю, и наследник медленно поднял руку и долго не опускал ее, глядя на место упокоения своего отца. Молодой хан стоял, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Глаза Угэдэя остекленели от хмеля, но даже спиртное не могло заглушить его горе. Прежде чем рука наследника опустилась, он прошептал какие-то невнятные слова, но никто их не слышал.
Воины потянули за веревки, поднимавшиеся высоко на холмы. Мускулы юношей напрягались изо всех сил, пока над головой не прогремел гулкий грохот. Бревенчатые заграждения поддались, и на мгновение показалось, что половина горы обрушилась и перекрыла доступ в каменную усыпальницу, подняв в небо облако пыли, до того густое, что дышать стало трудно и вокруг ничего не было видно.