В обед он запирался, отключал телефоны и час-полтора спал. Потом обходил вверенное подразделение, как бы проверяя, не сказался ли отрицательно его сон на дисциплине и усердии подчиненных. Причем проверка эта выглядела своеобразно: он резко распахивал дверь, резко переступал порог и застывал, как статуя командора. Наклонив голову и выпятив челюсть, Барин упирался в сотрудников тяжелым, гипнотизирующим взглядом, будто хотел рассмотреть самые сокровенные тайны в их душах. Потом так же резко выходил, захлопывал за собой дверь и шел в следующий кабинет, где процедура полностью повторялась. Сотрудники называли ее «рентгенпросвет».
Новичка он принял довольно благодушно, спросил об институтских оценках и ближайших планах.
— Учеба одно, работа — совсем другое, — сказал он напоследок. — В жизни есть много такого, чему тебя не учили. Например: если зарегистрировал преступление, обязан его раскрыть. Не можешь раскрыть — не регистрируй!
— Это как? — открыл рот Вадим.
Баринов небрежно отмахнулся.
— У тебя есть непосредственный начальник — майор Сивцов, он тебе все и объяснит. Присмотрись пару деньков, походи в учениках, а потом впрягайся в воз и тяни так, чтоб жилы рвались! Вопросы есть?
— Мне бы оружие получить. На постоянное ношение.
Это было заветной мечтой молодого лейтенанта.
Начальник РОВД повторил небрежный жест.
— Сдашь зачет по материальной части и правилам обращения, — и получай. Только не на «постоянку».[1] Это право еще заслужить надо. Мы тебя лучше узнать должны, присмотреться. И вообще, имей в виду — от оружия одни неприятности. Больше вопросов нет? Тогда вперед!
— Значит, запомни, мы заявлений не регистрируем, — просвещал Вадима начальник УР.
— А кто регистрирует? Дежурный?
— И дежурный не регистрирует. Теперь заявитель идет к начальнику, а тот решает — что регистрировать, а что — нет.
— Как так? По закону любой сотрудник милиции обязан принять заявление…
Сивцов небрежно отмахнулся, как начальник РОВД несколько минут назад.
— Ты забывай эти глупости, которым тебя учили! Закон одно, а практика другое. Должен же быть индивидуальный подход. Начальник смотрит: что за преступление, каковы перспективы раскрытия. И на заявителя смотрит: что за человек. Если солидный, уважаемый — можно и нераскрываемую заяву записать. А если никому не интересный — сам понимаешь. Кому сейчас охота возиться?
Наверное, лицо молодого человека как-то изменилось, потому что Сивцов поспешно добавил:
— Нет, ну если тяжкое — убийство там, бандитизм, тогда все по закону делается…
Но прозвучало это не особенно убедительно.