На следующий день мы с Кацем поговорили уже более основательно. Вообще-то идея с обменом права России получать китайскую контрибуцию в течение тридцати девяти лет на живые деньги и немедленно принадлежала мне. Хрен его знает, получила ли Россия свои деньги в том варианте истории, который здесь хранился только в моей памяти. Много ж всякого случилось — войны, революции. А так есть шанс, что хоть часть мы не только получим, но и успеем использовать. К тому же бюджет изрядно кряхтел под тяжестью Транссиба, да и войсковая операция в Маньчжурии обошлась недешево. Так что, когда я предложил Николаю II сделать такой обмен — обязательства на живые деньги, пусть и с дисконтом, — Витте меня горячо поддержал. Хотя по вопросу распределения этой суммы мы с ним точно схлестнемся. Ну да не в первый раз… И вообще, власть портит людей. Точно. Ведь поначалу вполне адекватный был дядька — денежную реформу провел, сумев стабилизировать рубль и превратив его в одну из мировых резервных валют. (Правда, это потребовало выпуска в обращение довольно большого количества золотых монет. Хорошо, золота у России моими стараниями было много и предоставлял я его родному государству взаймы (одномоментная продажа крупной партии золота непременно привела бы к всплеску инфляции, к тому же свободных денег у правительства на это не было) на куда более льготных условиях, чем в моей истории, когда России приходилось занимать у французов…) А тут заматерел, приобрел поучающий тон, снисходительное выражение лица и перестал адекватно реагировать на мои предложения, похоже опасаясь за свое влияние на императора.
Я и на Дальний Восток-то попал, вероятно, потому, что у Витте возникла идефикс удалить меня как можно дальше от Николая и продержать там, вдалеке, как можно дольше… пока Сергей Юльевич окончательно не станет самым близким и влиятельным ртом у императорского уха. Ну не было же зимой еще никаких предпосылок к тому, что все здесь развернется так круто. Обычный такой бунт, из тех, что в Китае случаются раз в два-три года… ну ладно, пусть в десять-пятнадцать лет. Китайцы бунтовать любят и регулярно устраивают себе такие развлечения. Правда, бунтуют они как-то по-кукольному, что ли, — шумно, массово, зрелищно, даже и кроваво, но недолго и нестойко. Гигантские толпы бунтовщиков разгоняются вдесятеро, а то и в сорок раз меньшими отрядами местной китайской регулярной армии. Не говоря уж о лучше обученных и вооруженных подразделениях японской или европейских армий. Так что необходимости присутствия здесь аж целого генерал-адмирала, да еще и дяди императора, зимой не просматривалось. Однако ж вот послали…