Адам открыл глаза — мир расплывался, терялся во мгле. Смутные очертания женского лица в полумраке, тонкий аромат вербены… Сон это или явь?
— Илона… — Хриплый звук собственного голоса привел его в чувство, и он снова вспомнил, что Илону у него отняли.
Снова зазвучал сладостный, словно мед, голос незнакомки: она заговорила, но слов Адам не воспринимал. Он закрыл глаза. Боль… Дни, недели, месяцы боли складывались в годы. Ференц… Клиника… Операция… Странно, подумал Адам, боль ушла, а ведь Ференц предупреждал, что придется еще потерпеть, прежде чем дело пойдет на поправку. Если, конечно, ему суждено поправиться.
Адам снова открыл глаза: лицо незнакомки обрело ясность. Глаза, окаймленные густыми ресницами, цветом напоминающие темное золото токайского вина. Мягкий изгиб изящно очерченных губ. Губы двигаются, произнося слова, смысл которых он не в состоянии уловить.
А ведь глаза у него вовсе не серые, отметила Жюли. И не синие, если на то пошло. Что за удивительное сочетание этих двух цветов! Словно ясное небо проглядывает сквозь утренний туман.
Адам озадаченно нахмурился. Почему он видит только лицо в окружении белых облаков? И тут его осенило, словно последняя деталь сложной головоломки легла на место. Все стало так ясно, что юноша едва сдержал улыбку.
Он умер. Вот почему нет боли. Вместе с этой мыслью пришло несказанное облегчение: страдания закончились! А в следующее мгновение нахлынул гнев — у него отняли месть!
Должно быть, то ангельский лик явился ему из полутьмы. Но Адам вдруг вспомнил, что в ангелов он не верит. И в Рай — тоже. А вот ад, если тот и впрямь существует, находится на земле.
Лицо придвинулось ближе. Благоухание вербены снова защекотало ноздри, а вместе с ним вернулось недоумение.
— Кто вы? — с трудом проговорил больной.
— Меня зовут Жюли. Сестра Жюли.
Девушка видела: боль возвращается. Желая хоть немного отдалить мучительный миг, дать юноше передышку, она коснулась ладонью его груди, второй рукой ласково поглаживая лоб. Почувствовав, что Адам расслабился, Жюли улыбнулась.
— Закройте глаза, — шепнула она. — Засыпайте.
Неужели ангелы говорят по-французски? Нелепый вопрос возник где-то на границе сознания. Не успел Адам отмести его, как прохладные, нежные пальцы снова коснулись его лица и груди. Неизъяснимое спокойствие овладело им, а вместе с ним, хотя Адам не отдавал себе в этом отчета, пришла надежда. Впервые за четыре года.
Когда Адам пришел в себя в следующий раз, предметы вокруг него приобрели более четкие очертания, а грызущая боль яснее ясного свидетельствовала о том, что он пока еще принадлежит к миру живых.