Не отрываясь от ее губ, Адам, до предела возбужденный, прикоснулся к жаркому лону, что ощущалось под тонким батистом. Упиваясь неизведанным наслаждением, Жюли замерла, всем своим существом предвкушая каждое следующее касание. Но вот пальцы сделались более уверенными, более властными. Наслаждение превратилось в пьянящий, все подчиняющий экстаз.
Ее самозабвенный восторг еще более распалял влюбленного молодого человека, но Адам безжалостно сдерживал себя.
— Ты играешь с огнем!
— На твоем теле не найдется и дюйма кожи, к которому я бы не притрагивалась прежде. — Она с трудом разомкнула веки. — Но я никогда не испытывала ничего подобного.
Жюли отрешенно следила, как ее рука скользит по его боку, по узкому бедру, пока пальцы не затрепетали и не остановились у опасной черты. Она знала анатомию человеческого тела лучше большинства женщин, и томительное предвкушение заключало в себе лишь легкий оттенок страха перед неизвестным. В груди у нее стеснилось, дыхание прерывалось.
— Не бойся, любимая. — Жюли не ответила, и он заглянул ей в глаза. — Ты хочешь, чтобы я остановился?
Она покачала головой.
— Нет. — В качестве подтверждения она завладела его рукой и притянула ее к полурасстегнутому лифу. — Хочу, чтобы нас ничто не разделяло.
— Жюли, подожди…
Слова застыли у него на устах, когда она, все еще удерживая его руку, расстегнула следующий крючок. И еще один — последний.
Адам раздвинул ткань и прильнул губами к груди. Благоухание кружило голову. Он снова провел пальцем по выпуклости у основания бедер. Но на этот раз легкого прикосновения оказалось недостаточно, и Адам накрыл ее ладонью.
Инстинктивно она повторила его движение и ощутила напрягшуюся плоть. Затем скорее почувствовала, нежели услышала его сдавленный стон.
Прикосновение ее руки повергло его в бездну исступленного отчаяния. То было отчаяние путника, умирающего от жажды в нескольких дюймах от озера с прозрачной водой.
Самообладание окончательно покинуло его, — так рвется чересчур туго натянутая тетива. Крючки, пуговички, завязки, кружева разлетались под его торопливыми, ловкими пальцами — и вот Жюли лежит перед ним обнаженная.
Она напомнила себе, что именно этого и хотела. Да, Адам не любит ее. Но ее юное, исполненное любви сердце так ждало этого мига. Жюли поспешно зажмурилась, чтобы Адам не прочел в ее глазах неизбывной тоски.
Но он снова принялся ласкать ее. Его руки и губы были повсюду, соблазняя, искушая, обещая. Мучительно-сладостное блаженство пьянило ее и одурманивало.
Адам приподнял ее и усадил между бедер. Жар, мука, удовольствие слились воедино. Хотя подсознание подсказывало Жюли, что ей будет больно, тело словно парило, томное и расслабленное от новых, упоительных ощущений, и она не вздрогнула от первой робкой попытки.