Ворочаясь без сна на койке, Лерман думал о том, как теперь сложится его жизнь. Она должна была решительно измениться.
Если поначалу в мечтах капитана фигурировали жена Кэтхен и будущий ребенок — мальчик или девочка, то очень скоро они уступили место совсем другим мыслям.
Зачем ему теперь какая-то семья? Зачем жена и зачем ребенок?
Все это было нужно и было хорошо прежде, пока Франц был обыкновенным пожилым человеком среднего достатка. А зачем ему это теперь?
«Всю жизнь я прожил без всякой семьи, — размышлял Лерман, слушая, как стонет деревянная обшивка корабля под ударами волн. — Я не нуждался ни в жене, ни в детях. Не нуждаюсь и теперь. С таким богатством уж найдется кому за мной ухаживать в старости и кому ублажать меня сейчас. Да и не старик я вовсе».
Память услужливо воскрешала все райские уголки земли, в которых капитану довелось побывать за годы странствий. Пахнущий пряностями Левант — воплощение терпкости и сладости арабского Востока, где можно поселиться во дворце и окружить себя гаремом. Или индийская земля, или, может быть, остров Ява…
Как сладостно это все, как разительно непохоже на старость в холодном и сыром Петербурге рядом со скромницей Кэтхен и оравой ребятишек, которые вечно будут шуметь и разбрасывать по дому папашины курительные трубки…
Нет уж, теперь привалила настоящая удача, которую Франц ждал всю жизнь и которую не упустит!
Когда шхуна вошла в Балтийское море и до Петербурга оставалось совсем немного, Франц вновь вызвал к себе старого грека. За время путешествия они больше не разговаривали, и вообще все огромное семейство пассажиров вело себя чрезвычайно скромно и замкнуто. Тихими вечерами команда собиралась на палубе и матросы пели заунывные русские песни.
Они приглашали и странных людей, плывших в трюме, но те никогда не присоединялись к матросским посиделкам.
— Послезавтра придем в Петербург, — сказал капитан старику. — Пора тебе рассчитаться со мной.
Он спешил, боялся, как бы его не перехитрили. Ведь если эти люди имеют такие несметные богатства, то, значит, они не такие простаки и с ними нужно держать ухо востро.
— Многочтимый капитан спустится со мной в трюм? — спросил старик, кланяясь, по своему обыкновению. — Или позволит мне самому принести золото?
Старый грек вернулся через час, и правая рука его была оттянута набитым до отказа мешком.
Торопливо развязав небрежно затянутый узел, Франц увидел ожидаемое — перед ним сверкали золотые украшения с драгоценными камнями. Их было невероятно много: за всю свою жизнь Лерман ни разу не видел такого богатства даже в чужих руках. А сейчас оно принадлежало ему!