— Нас там встретят, — пояснил старик. — Веди корабль туда.
Только тут Франц заметил, что среди мужчин вокруг него есть и женщины. Они держались уверенно, разговаривали громко. И еще раз он отметил — это был не греческий язык. Тогда, в трюме, он не ошибся: эти люди лишь выдают себя за греков…
Сейчас они уже не таились, они были хозяевами этого корабля и самой жизни капитана Лермана. Они диктовали свои условия…
Что пережил капитан в те часы, что стоял на мостике, ведя шхуну к острову Койвисаари, как ему велели? Что думал он, цепенея от ледяного ветра и от собственных мыслей? На высоком мостике, с штурвалом в руках, в развевающейся белой ночной сорочке был он похож на привидение или на чудище из ночных кошмаров…
Он знал, что вся команда его мертва. Завывал ветер, наполняя паруса и донося до мостика соленые брызги. Скрипели снасти, подрагивал в руках штурвал. Над черными волнами Балтики капитан Франц Лерман вел шхуну в последний раз.
У острова бросили якоря. Затем один из «греков» принялся размахивать фонарем, подавая на берег знаки. Оттуда почти тотчас замахали огнем в ответ. Поминутно скрываясь между волнами и выныривая, подошли три рыбачьих кораблика. С «Надежды» выдвинули лебедку, и Лерман невольно удивился, как ловко и сноровисто управляются с ней его зловещие пассажиры. Ясно было, что сложная операция задумана давно и хорошо, к ней тщательно готовились. А он, глупый и жадный Франц, оказался просто игрушкой в чужих руках. С ним поиграли, а теперь он, кажется, надоел и больше не нужен. Несколькими часами раньше стала так же не нужна и его команда…
Тяжелые сундуки вытащили на палубу и принялись при помощи лебедки перегружать их на утлые рыбачьи кораблики.
«Опасно, могут перевернуться, — вяло подумал про себя Лерман. — Зато, конечно же, эти лодки ни у кого не вызовут подозрений. Теперь сундуки можно доставить в Петербург, минуя всякие таможни. А я был нужен только для того, чтобы довезти их сюда».
Осознание того, что он стал пешкой в чужой крупной игре, было нестерпимо обидно. Хотелось зарыдать, но и на это времени у хитроумного когда-то и удачливого Лермана уже не осталось.
— Многочтимый капитан, — сказал старик, медленно приближаясь, и в руке его сверкнула сталь длинного ножа, каким режут скотину. — Неужели ты думал, что сможешь получить хоть маленькую часть нашего золота? Ты думал, что его хранят вот уже три тысячи лет для того, чтобы раздавать таким, как ты? Если бы мы раздавали его иноплеменникам, у нас бы давно ничего не осталось. Таких, как ты, очень много, многочтимый капитан.