– Думаю, что я сама справлюсь, спасибо. А чьи это одежды, кстати? Рослинн?
– Это был бы самый убедительный ответ, но это не так.
Она чуть покрупнее тебя в настоящее время. По крайней мере, так уверяла меня ее служанка. Поэтому я послал к Реган, которая одного с тобой размера.
Джорджина повернулась в его объятиях и оттолкнула его.
– Реган? А, ну да, это кто зовет тебя «знатоком женщин» вместо «грязный развратник».
– Ну что ты такая злопамятная? – сказал он со вздохом, что осталось не замеченным ею.
– А я думала, что Реган – это твой приятель. – Потом она удивила его тем, что уперлась пальцем в его грудь и с жаром спросила требовательным тоном: – Так кто она? Брошенная любовница? Если ты берешь для меня платья взаймы у любовницы, Джеймс Мэлори, то позволь-ка мне…
Его смех прервал ее тираду.
– Даже не хочется прерывать такой приступ ревности, Джордж, но Реган – это моя любимая племянница.
Мгновение-другое ее лицо ничто не выражало, но потом на нем появился испуг.
– Твоя племянница?
– Она порадуется, услышав, что ты говорила о ней иначе.
– Нет, ради Бога, не говори ей! – испуганно воскликнула она. – Это была вполне естественная ошибка, учитывая, что ты такой отпетый негодяй.
– Теперь ты меня обидела, честное слово, – ответил он как можно более сухим тоном. – Когда ты зовешь меня распутником и негодяем, то между этими двумя словами огромная разница, дорогая девочка. И твоя исключительно естественная ошибка не выглядит естественной, поскольку у меня не было любовниц на годы.
– А ты как зовешь вранье Джереми? Болтовней?
– Забавно, Джордж, но это так. Я всегда предпочитал разнообразие. А любовницы очень утомляют своими претензиями. Но для тебя я сделал исключение.
– Я должна чувствовать себя польщенной? Но этого нет.
– Ты была моей любовницей на «Принцессе Анне». В чем ты видишь различие?
– А теперь я твоя жена, если ты простишь мне это неприятное слово. Так в чем разница?
Она хотела вызвать его раздражение сравнением, но вместо этого он широко улыбнулся ей.
– Ты мне очень нравишься, Джордж.
– Чем? – с подозрением спросила она.
– Тем, что не соглашаешься со мной. Немного людей решаются на это, знаешь ли.
Она неприлично фыркнула.
– Фи, если в твоих глазах это самый высокий комплимент, то считай, здорово ошибся. Здесь ты не набрал и очка.
– Если мы начали считать очки, то на сколько тянет вот это: я хочу тебя?
При этих словах он притянул ее к себе, и она своим телом смогла почувствовать, что он говорит не вообще, а о данном моменте. Он был возбужден, а когда Джеймс был возбужден, то соблазн исходил от всего его тела. Бедра его терлись о ее живот, движениями груди он приводил ее соски в твердое состояние, его прикосновения приходились только на ее чувствительные точки, а губы подавляли всякий протест. Какой протест, когда Джорджина сдавалась в тот момент, когда чувствовала его желание?