– Я сам не знаю, но меня влечет туда, как будто именно там лежит мой путь. Я устал от Парижа, Ивейн, устал от бесконечных приемов, от пустых разговоров, от незначительных людей. И даже тайны меня не так влекут, как раньше. Мне необходимо уехать, однако мирная жизнь не даст мне того, что я ищу. Я поеду на войну, потому что не могу иначе. – И добавил тихо: – Извини.
Она медленно покачала головой:
– Нет… я понимаю тебя. Это как всепоглощающая жажда, невозможность усидеть на месте. Я чувствую то же, когда думаю о Лейпциге и о том, что меня ждет. И потому я тебя понимаю. Просто безумно за тебя боюсь.
– Я отправлюсь не один. Возьму с собой Флорана, разумеется. И еще Ксавье поедет.
– Ксавье?.. Ах, Трюшон! Он-то что там забыл?
– Заскучал среди парижского общества и надеется, что война его развеселит.
Ивейн не заплакала, как он опасался, но, конечно, была очень огорчена. Сезар привлек ее к себе, и она положила голову ему на плечо.
– Нам нужно это время, – сказал виконт, – для нас самих. Ты ведь это чувствуешь и понимаешь.
– Да. Я знаю. Потому не стану пытаться тебя остановить.
– Спасибо.
После паузы он спросил уже более веселым тоном:
– Но ты ведь поедешь со мною сегодня на прием к императрице Евгении? Я хочу покрасоваться с тобою перед высшим обществом, пощеголять белым фраком и заставить всех людей в зале завидовать нам.
– Осторожно, если тебе позавидует сам император! – предупредила Ивейн. – Это обычно плохо заканчивается.
– Мы утрем ему нос и покинем Париж прежде, чем Наполеон на нас рассердится.
Они еще помолчали, и Сезар спросил:
– Ты будешь мне писать?
– Да, – сказала она, – и ждать тебя буду, если надо.
– Надо.
Ивейн кивнула молча, не отрывая головы от его плеча.
И Сезар знал: она дождется.