Горничная было направилась к двери, но на полпути замерла. Было видно по ее лицу, что она что-то знает, но не решается сказать Натали.
— В чем дело? Что стоишь столбом? — Натали едва не срывалась на крик. Все шло совсем не так, как она планировала. Да еще в голову опять ворвались мысли, что так мучили ее в последнее время. Она каким-то шестым чувством ощущала, что Сергей начинает удаляться от нее, и это страшило ее донельзя. Именно поэтому она до последнего оттянула возвращение в Петербург — она боялась по приезду услышать то, что вовсе не хотела знать.
— Барыня, — несмело начала девушка и замолчала. Ей не хотелось говорить хозяйке то, что она услышала во дворе дома Загорских, но промолчать и утаить это она не могла — барыня должна была узнать.
— Ну же! Если есть что сказать, то говори. А нет — пошла вон! У меня, не дай Бог, мигрень начнется сейчас.
— Барыня, нынче во дворе Загорских, когда записку относила, слышала я, как дворня о молодом хозяине шепчется.
— Какая дворня не перемывает косточки хозяину, — усмехнулась Натали. — Ну, продолжай, что там с ним? Кутеж опять? Или… или… очередная…
— Ох, барыня, — вдруг залилась слезами горничная. — Говорят, князь молодой влюбился до смерти. Все письма ей пишет да цветы шлет каждый день. Дворня шепчется, князь женится…
Натали подскочила к девушке и резко ударила ее по щеке:
— Не лги мне, дрянь! Быть того не может!
— Ах, барыня, — еще горше зарыдала девушка — не бейте меня. То, что слышала, то и говорю. Девушка-то приличная, молоденькая, из семьи хорошей. Князь каждый день выезжает…
— Замолчи! — Натали оттолкнула горничную к дверям. — Пошла вон, лгунья! В деревню отправлю! Скотницей!
— Ах, барыня… — девушка зарыдала во весь голос и выбежала из комнаты, оставив хозяйку в одиночестве. Та стала метаться по спальне из угла в угол, заламывая руки в отчаянье:
— Нет, — шептали ее губы. — Это ложь. Ложь! Не женится… никогда не женится… он обещал, клялся…
Натали была уже не такой мечтательницей, как раньше. Она прекрасно понимала, что рано или поздно Сергею придется исполнить свой долг перед семьей и фамилией и вступить в брак, несмотря на его столь наивную клятву в юности никогда не продолжить род. Она была готова принять этот брак, ведь мать его наследников не могла бы быть соперницей ей, которой принадлежали душа и сердце Загорского.
Но это только при условии, что князь вступал в брак, исключительно повинуясь долгу, а не зову сердца. Последнего Натали боялась, как огня. Она стала замечать в Сергее не так давно какую-то странную меланхолию, столь не свойственную ему, и ее сердце почувствовало близость перемен в их судьбе.