Марина же не танцевала, сидела в кресле подле Юленьки и мадам Спицыной, и наблюдала за танцующими, легко обмахиваясь веером. В салоне стало душно, голова от переживаний и от спертого воздуха шла кругом. Ей хотелось только одного — удалиться наконец к себе, упасть в прохладную постель и обдумать все, что произошло нынче. Но ей было нельзя уйти — она была хозяйкой, а значит, была вынуждена ждать, пока салон покинет последний гость. А завтрашний день предстоял еще тягостнее для нее — сначала небольшой pique-nique, а после небольшой раут в честь именин и ужин после.
— Прошу вас, Марина Александровна, окажите нам честь, — вдруг остановился перед ней сын Авдотьи Михайловны, штабс-капитан Ряжского полка. — Я наслышан от маменьки и сестры, что вы великолепны в мазурке. Окажите мне честь нынче, в преддверии такого дня…
Сначала Марина хотела отказаться — она была слишком утомлена после сегодняшней игры, но вдруг в голову пришла шальная мысль, что быть может, этот танец сможет наконец показать ей истинные чувства, что сейчас в душе у Сергея, столь надежно скрытые от нее.
— Ах, быть может, лучше следующего дня вечером? — проговорила она, слегка кокетничая. — Тут и места-то мало…
Но ее стали просить остальные гости, присоединив свой голос к просьбе штабс-капитана, и она уступила им, передав веер подоспевшему лакею.
— Кто ведает, что случится следующим днем? — усмехнулся штабс-капитан, принимая руку Марины. — Быть может, не будет более такой возможности.
— Типун вам на язык, Василий Иванович! — тут же бросила сыну Авдотья Михайловна, обмахиваясь веером.
Барышня Спицына, сидевшая за фортепьяно, заиграла мазурку, и штабс-капитан повел Марину в танце. Ах, как же давно она не танцевала, подумала Марина, скользя по паркету салона вкруг опустившегося на колено кавалера по танцу. Уж почти два года минуло — сначала она была в тягости, не до танцев было, а после траур по усопшему супругу. Музыка и быстрый темп танца кружил ей голову, заставлял кровь быстрее бежать по венам.
Она старалась ныне не смотреть по сторонам, на гостей, что следили за каждым движением танца, знала, что стоит ей поймать взгляд Сергея — тут же собьется с шага. Оттого и позволила себе взглянуть на него лишь в конце, раскрасневшаяся, улыбающаяся, немного смущенная тем удовольствием, что получила от мазурки. Загорский смотрел на нее с таким огнем в глазах, что у нее вдруг пересохло в горле, и задрожали колени. Но в этот миг ее внимание отвлек на себя штабс-капитан, который, как и следовало, прикоснулся губами к ее руке.