— Я не хочу ее видеть, — глухо произнес Нэш, зная, что теперь всю жизнь перед его глазами будет стоять картина, которая предстала перед ним, когда он вошел в кабинет Филиппа…. Телефонный шнур был перерезан, но, слава богу, у Нэша был мобильный, — в те годы они были большой редкостью, — но он решил купить себе телефон, потому что в офисе не было связи.
Он позвонил в «Скорую», предварительно заперев всех девочек в кабинете. Одна из них при этом достала нож, но он легко обезвредил ее. Они все визжали и угрожали ему, лишь Фейт молчала, и только когда Филиппа уносили в машину «Скорой» и приехала полиция, она заговорила.
Ее лицо было белым от ужаса, она смотрела на него широко раскрытыми глазами и умоляла выслушать, умоляла поверить, что она не виновата в том, что случилось.
— У тебя в руках был его бумажник, — мрачно напомнил Нэш.
— Я пыталась помочь ему, — протестовала она.
— Не верьте ей! — закричала какая-то девочка. — Она заставила нас прийти сюда… сказала, что здесь можно легко поживиться. Она сказала, что старик будет у себя.
Нэш молча смотрел на Фейт. Несмотря на все неопровержимые улики, он отчаянно хотел верить, что она попала в эту историю случайно, но ее виноватый взгляд сказал ему горькую правду.
Не обращая внимания на умоляющие крики Фейт, он отвернулся, не глядя, как ее сажают в полицейскую машину, и пошел к «скорой»…
В больнице ему сообщили, что у Филиппа инсульт, вызванный, как они думают, шоком. Он будет жить, уверили Нэша, но насколько серьезными будут последствия удара, врачи не берутся предсказать.
Если бы Фейт попыталась хоть что-то объяснить, рассказать ему, вместо того, чтобы так нагло врать, он бы сдался и согласился встретиться с ней.
— Что будет с Фейт дальше? — спросил он офицера.
— Ее поместят в дом предварительного заключения для малолетних преступников до суда.
Нэш закрыл глаза, раздираемый противоречивыми чувствами. Он должен был быть там, чтобы защитить Филиппа. Если бы он смог…
Он ушел, раздавленный, все еще не смея поверить в то, что сделала Фейт. Если бы Нэш не видел все своими глазами, ни за что не поверил бы. Крестный доверял Фейт, любил ее… Нэш тоже…
Ему было больно и горько, жизнь изменилась в одночасье. Фейт было всего пятнадцать, он верил, что она наивная и невинная девочка, нуждается в защите от собственного же желания, которое он так очевидно пробуждал в ней, от его неукротимо усиливавшегося сексуального голода.
Как мог он быть таким слепым? Она же с самого начала притворялась! Физически Фейт была зрелой для своего возраста, она была воспитана и умна — гораздо умнее и образованнее своих сверстников.