Воздух был таким тяжелым и душным, что, казалось, физически давил на нее. Свинцовая туча поглотила солнце.
По телу Фейт пробежала дрожь. Такое небо предвещало бурю. Фейт знала, что ее страх перед грозой нелеп, но она так и не сумела побороть его, даже в таком возрасте.
Нэш смотрел, как она стояла, нерешительно переводя взгляд с него на небо. Когда-то Фейт побежала бы к нему и ее лицо светилось бы радостью, она бросилась бы в его объятья с радостным возгласом: «О, Нэш, как я рада, что ты вернулся! Я скучала по тебе!» Тогда, много лет назад, возле этой беседки, она зажмурилась и подставила губы для поцелуя, но он лишь слегка коснулся губами ее щеки. Хотя желал бы впиться в эти сладкие горячие губы, в ямочку на нежной шее, осыпать поцелуями ее лицо и места, скрытые легким топом, лаская груди и глядя в ее сияющие глаза, и он прошептал бы ей, как сильно он ее любит и хочет…
Нэш отогнал от себя нежелательные воспоминания и направился к Фейт.
Почему он так смотрит на меня? — с тревогой думала Фейт. Считает, что я должна заниматься делом, а не прохлаждаться на свежем воздухе?
Фейт вздрогнула, услышав отдаленный раскат грома.
Нэш тоже услышал его и почувствовал облегчение оттого, что добрался до «Хаттон-хауса» до грозы. Он прекрасно помнил ужас Фейт перед грозой. Но с какой стати он должен волноваться о ней и чувствовать желание защитить?
— Я, пожалуй, пойду в дом, — сказала Фейт, глядя на темнеющий горизонт.
Ее волосы начали распадаться из-за того, что развязалась лента. Фейт вскинула руки, и узелок на бретельке топа развязался. Но Фейт была так напугана приближающейся грозой, что даже не заметила этого. Только когда топ начал соскальзывать, она испуганно прикрыла руками грудь. Поскольку бретельки запутались в волосах, у нее теперь не было никакой возможности исправить положение. Было очевидно по выражению его лица, что Нэш все заметил.
— Аплодисменты твоей скромности, Фейт, но, по-моему, в этом нет необходимости, — сказал он сухо. — Женщины принимают солнечные ванны, не надевая верхнюю часть купальника, и теперь редко кого удивишь с не обнаженными грудями. И, кроме того… — Он осекся, но Фейт поняла, что он собирался сказать.
Нэш хотел напомнить ей, что он теперь не чужой и имеет право смотреть на нее.
Он оказался сзади нее, коснувшись рукой ее плеча.
— Не двигайся, я завяжу.
Это было вполне невинное предложение и вполне невинное действие — он просто завязывал две тесемочки, и все.
Но когда Нэш завязывал бретельки, его пальцы касались ее обнаженной кожи, посылая чувственные импульсы, которые слишком сильно действовали на Фейт. Она не могла контролировать сумасшедший ритм своего сердца, вызванный смесью страха и боли. Все ее ощущения были обострены, усиленные страхом перед угрожающими раскатами еще далекой грозы.