Фейт услышала, как выругался Нэш, почувствовала вкус его крови, ощутила, как сжались его руки на ее бедрах. Он не оттолкнул ее, а, наоборот, резко притянул к себе, снова впившись в ее губы.
Не осознавая, что делает, Фейт изо всех сил молотила его кулаками, царапала, но тщетно. Она не в силах была противиться неизбежному, ощущая, как в крови пульсирует возбуждение, а желание горячей рекой растекается по телу.
Фейт чувствовала себя волчицей, дикой и отчаянной, переполненной одновременно ненавистью и страстью. Она хотела его — самца, который был предназначен ей судьбой. Но, в то же время именно он был врагом, врагом, которого она встречала агрессией и неприязнью.
Она знала, что Нэш чувствует то же самое.
Враждебность, столкнувшаяся с желанием, приводила к взрыву эмоций, и каждый должен был доказать, что он сильнее. Это была обратная сторона той нежности, с которой Фейт отдала ему себя в первый раз. Теперь, борясь с ним, она понимала, что, если он отпустит ее, даст победить, в ней навсегда останется та боль, прекратить которую может только Нэш.
И Фейт подалась к нему, откинув голову, обнажая для него нежную, уязвимую шею, выгнулась на его руке.
Нэш смотрел на нее сверху и чувствовал, как напрягаются все его мускулы, словно у зверя, приготовившегося к прыжку, чтобы убить. Он видел, как пульсирует тонкая жилка на ее шее, и желание прижаться к ней, завладеть ею охватило его с такой силой, что он не смог сдержать яростный, мощный, почти звериный рык.
Почему он должен испытывать угрызения совести и слушать тихий голос, который умолял о благоразумии и сочувствии? Разве Фейт не доказала, что ей незнакомы сами понятия совести и сострадания? Он мог взять ее прямо сейчас, наполнить жаром своего желания, унести их обоих в рай наслаждения и забвения.
Но тогда ему придется жить с тем, что он сделал, отказаться от всех своих принципов, опуститься туда, откуда уже не будет дороги вверх.
Он резко отпустил ее.
Фейт неуверенно потянулась к нему, с трудом удержавшись, чтобы не упасть, ее глаза были широко раскрыты — в них были шок и непонимание.
Часть его знала, что, сдаваясь темному желанию, он взывает к жизни, и в то же время красный туман раздражения сменялся вызывающим отвращение чувством ненависти к себе. Отомстить ей было его навязчивой идеей. И он, безусловно, виноват, что прикрывался памятью Филиппа. Якобы из-за смерти крестного она никогда не должна забывать о том, что сделала.
Развернувшись, Нэш устремился к выходу.
Молча Фейт смотрела, как он уходит. Они подошли к самому краю пропасти, и она задрожала от ужаса, осознав, насколько близко.