— Так вот кого мне приходится играть, — засмеялся Ольховцев, и, почерпнув из корчаги рюмкой водку, протянул ее Астафьеву. — Тогда давай выпьем за знакомство, мой герой.
Юрию показалось зазорным отказаться от такого предложения. Еще подумает актер, что он его не уважает.
— Давай.
— Первый раз имею такое счастье пить с прототипом своего героя, — продолжил свой рассказ после выпитого актер.
Астафьев пожал плечами, тоже выпил, как обычно, одним глотком.
— Не уверен, что это столь большое счастье.
— Почему? Теперь я вижу, как я буду играть процесс пития водки. Для русского человека это очень важно.
Астафьев с этим не согласился.
— Да, нет. Это не зависит от характера, скорее от организма. Один мой, очень героический коллега, майор Колодников, так вот он ее пьет мелкими глотками, при этом морщится, давится. Со стороны смотреть страшно, всех нас самих чуть не рвет при виде этого ужаса. А я по сравнению с ним просто щенок. Он такие дела рсскручивал.
Ольховцев налил еще, они чокнулись, выпили, и Юрий спросил обоих представителей кинобизнеса: — Вы жену мою тут не видели?
— А какая она из себя? — спросил Ольховцев.
— Такая, — Юрий изобразил руками что-то волнообразное, — в костюме черной русалки.
— А-а! — судя по значительной интонации, актер успел оценить все достоинства Малиновской. — Весьма заметная женщина. К ней весь вечер клеился какой-то импозантный турок. По-моему, она только что поехала куда-то наверх. Весь бомонд сейчас на четвертом этаже. Я хотел туда сунуться, но там такие умные разговоры, что мне стало скучно и тоскливо.
— Что ж, пойду, поскучаю и я.
Юрий откланялся и двинулся дальше. Он без тени сомнения подошел к лифту, нажал кнопку вызова лифта. Тот загудел, и через пару секунд дверцы открылись. Войдя в лифт, Юрий слегка удивился. Одно из зеркал было разбито, весь пол в обильной крови.
— Боже мой, это кто же так его уделал? — пробормотал он.
По наитию Юрий вышел на четвертом этаже, и сразу попал в цепкие руки Александра Зверева. Тот просто сиял улыбкой.
— Юрий, ну ты просто зверь! — сказал он, со всей силы сжимая руку Астафьева.
— Больно! — скривился тот.
— Как ты их обоих здорово просчитал! — продолжал восхищаться охранник, чуть ослабив хватку.
— Воскресенскую арестовали? — спросил Юрий.
— Почти. Она пока сидела запертой в лифте, перерезала себе вены.
Астафьев сразу вспомнил обильную кровь в лифте, и невольно сморщился. То, что такая стильная, красивая женщина резала себе руки, это было для него очень неприятно.
— Жива? — спросил он.
— Увозили живой. Чижек тоже пытался зубами достать из кармашка склянку с ядом, но мы его остановили, чуть зубы не поломали. Звонил уже Янгелос, интересовался, не его ли киллера мы взяли.