Именно так обстояло дело в то утро, с которого я начал рассказ. Я обвел внимательным взглядом многочисленное общество, но со всех сторон видел только сияющих Диммоков и Паундеров и обнаружить своего пациента не сумел. Затем, точно по заранее условленному сигналу, они раздвинулись вправо и влево, и я увидел маленькую Нелли Диммок со щеночком на коленях.
Нелли была моей любимицей. Не поймите меня ложно — мне они все нравились. И разочарован я бывал лишь в первую минуту, такой это был симпатичный народ. Мамка и папка неизменно обходительные и бодрые, а дети, при всей их шумливости, всегда вели себя воспитанно. Такие уж это были солнечные, счастливые натуры. Завидев меня на улице, они принимались дружески махать мне, пока я не скрывался из виду. И я их часто встречал — они постоянно шныряли по улицам, подрабатывая по мелочам: разносили молоко, доставляли газеты. А главное, они любили своих собак, кошек и прочих и нежно о них заботились.
Но, как я сказал, Нелли была моей любимицей. Ей было лет девять, и в раннем детстве она перенесла «детский паралич», как тогда говорили. Она заметно хромала и в отличие от своих пышущих здоровьем братьев и сестер выглядела очень хрупкой. Ее тоненькие ножки-спички, казалось, вот-вот переломятся, но худенькое личико обрамляли, падая на плечи, вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы, а глаза за стеклами очков в стальной оправе, правда, чуть косившие, пленяли ясной и прозрачной голубизной.
— Что у тебя там, Нелли? — спросил я.
— Собачка, — полушепотом ответила она. — Моя собачка.
— Твоя собственная?
Девочка с гордостью кивнула:
— Совсем-совсем моя.
Ряды диммокских и паундерских голов закивали в радостном согласии, а Нелли прижала щеночка к щеке с улыбкой, полной щемящей прелести. У меня от этой улыбки всегда вздрагивало сердце — столько в ней было детской безмятежной доверчивости, таившей еще что-то пронзительно-трогательное. Возможно, из-за ее хромоты.
— Отличный щенок, — сказал я. — Спаниель, верно?
Она погладила шелковистую головку.
— Ага. Кокер. Мистер Браун сказал, что он кокер.
Ряды всколыхнулись, пропуская мистера Диммока. Он вежливо кашлянул.
— Самых чистых кровей, мистер Хэрриот, — сказал он. — У мистера Брауна из банка сучка ощенилась, и этого вот он подарил Нелли. — Мистер Диммок сунул трость под мышку, извлек из внутреннего кармана длинный конверт и торжественно вручил мне его. — Тут, значит, его родословная.
Я прочел документ с начала до конца и присвистнул.
— Да уж! Аристократ из аристократов и имя у него звучное. Дарроуби Тобиас Третий! Великолепно! — Я опустил взгляд на девочку: — А ты как его называешь, Нелли?