На этих совещаниях бывали многие т. н. рыковские «ученые секретари» С. Радин, Нестеров… и мои сторонники: Слепков, Марецкий, Е. Цетлин и другие, причем они играли роль подсобного аппарата… Совещания эти обычно происходили в Кремле, на квартирах у Томского, Рыкова или у меня».
Бухарин писал, что «в 1930–1931 гг. политическая ситуация в стране крайне обострилась… Трудности возрастали, и началась со стороны правых политическая спекуляция на этих трудностях. Мы собирали всевозможные сведения о сопротивлении коллективизации, о разнообразных проявлениях крестьянского недовольства, об убое скота, об отсутствии хлеба, о росте дороговизны, о различных экономических парадоксах (это называлось «экономика дыбом»), тщательно подбирались такие факты, что извозчики кормят лошадей печеным хлебом, ибо это дешевле, и т. д. до бесконечности. <…>
Расчет на использование этих трудностей стал главной темой соответствующих разговоров и обсуждений в среде членов правой контрреволюционной организации на квартирах у Рыкова, у меня, у Томского, в разговоре с членами правой группы на квартире у Слепкова, Астрова и др.» <…> Прежде всего, «тройка», формально капитулировавшая, превратилась теперь в нелегальный центр правой организации.
Близко к этому центру стоял и А.С. Енукидзе. Томский неоднократно с ним беседовал и сообщал ему… о соответствующих настроениях по отношению к экономической политике и по отношению к вопросам «внутрипартийного режима». У меня были тоже встречи с Енукидзе, во время которых он высказывал явное сочувствие ко мне, Рыкову и Томскому, как к «обиженным». Томский рекомендовал его, как человека «своего»… Енукидзе оказался вовлеченным в орбиту внимания правого центра и через Томского стал в близкие к нему отношения».
Правда, к этому времени, чтобы остудить пыл ретивых максималистов, «партийным решением» их разослали «по разным городам: в Воронеж, Самару, Ленинград, Новосибирск и т. д.» Но, по признанию Бухарина, обсудив ситуацию на совещании «правого центра», оппозиционеры решили, что «нет худа без добра», вознамерившись заняться «сколачиванием новых кадров на периферии для вербовки новых сторонников». Периодически посещая Москву, пылкие «р-р-еволюционеры» сообщали «о настроениях на местах, о местных работниках, о своих «успехах» в деле подбора кадров контрреволюционной правой организации». Работа кипела, и это согревало душу их вождя.
«Обычно, – пояснял в своих письменных показаниях Бухарин, – эта информация передавалась не на совещаниях центра, а другими путями: эти приезжавшие заходили ко мне или к Томскому или к Рыкову и рассказывали о положении дел… Из вопросов, имевших особое значение, следует отметить информацию Рыкова о Ягоде. Рыков, который был в свое время связан с Ягодой… однажды сообщил, что Ягода заявил себя нашим сторонником, но что он, Ягода, желает держаться на особо конспиративном положении в силу рода своей службы и что это особо конспиративное положение нужно тщательнейшим образом оберегать».