Вместе с тем, как пишет В. Пикуль: «Никогда еще богатые люди не ели так вкусно, не пили таких вин, как в это время. В моду вошли гомерические застолья, на которых процветали нравы периода упадка Византийской империи, в этих пирах чуялось что-то жуткое – из легенд об оргиях Сарданапала, и голые красавицы в одних чулках и туфельках, подаваемые в конце ужина на золотом блюде в виде десерта, – это лишь слабенький мазок, не способный точно воспроизвести жирную и сочную картину тогдашнего разврата буржуазии, жрущей, пьющей и сыто рыгающей».
В эти дни Владимир Маяковский в знаменитом «Вам» бросал в лицо элите России: «Знаете ли вы, бездарные многие, думающие, нажраться бы лучше как, – может быть, сейчас бомбой ноги выдрало у Петрова-поручика?..» В канун революции «исподличалась даже клерикальная элита России». «С тех пор как убрали Саблера, обер-прокурором в Синоде сидел Волжин, стол которого был завален делами о растлении епископами малолетних девочек, о мужеложстве столпов высшей иерархии русской церкви…»[6].
К началу 1917 года в России стал остро ощущаться кризис продовольственного снабжения, и 23 февраля 1917 года начались массовые забастовки и демонстрации, вызванные недостатком хлеба в Петрограде. Вскоре к «хлебному бунту» присоединились и солдаты «запасных полков», находившиеся в столице. В воздухе повеяло ветром грядущей революции, даже в Царском Селе заговорили о том, что нужна «твердая власть». И чтобы задавить назревающее волнение так же последовательно, как в 1905 году, заговорили о диктаторе. Флигель-адъютант Николая II, герцог Лейхтенбергский писал о тех днях: «Был момент, когда показалось, что положение может быть в значительной степени спасено, если послать в Петроград популярного генерала с фронта… снабдив его диктаторскими полномочиями и дав вместе с тем возможность объявить народу, что государь согласен на образование ответственного министерства».
Однако для того, чтобы подавить бунтарские настроения и обрушить репрессии на рабочих и крестьян, у царя и правительства должны были быть развязаны руки, а для этого нужно было заключить сепаратный мир с Германией. Причем такая возможность была; но сошлемся на мало известные документы.
Арестованного или, вернее, переданного в Иркутске «Политическому Центру» из рук в руки чехословаками Колчака допрашивала Чрезвычайная Следственная Комиссия, созданная 17 января 1920 года «эсеро-меньшевистским Политическим Центром». В ее состав входили: председатель К.А. Попов – заместитель председателя Иркутской губ. ЧК, заместитель председателя меньшевик В.П. Деннике и два члена комиссии – правые эсеры Г.Г. Лукьянчиков и Н.А. Алексеевский. И хотя с переходом власти в Иркутске к Ревкому она была реорганизована в Губернскую Чрезвычайную Комиссию, «ее состав оставался неизменным до самого последнего дня допроса», проводившегося 6 февраля