Марина вздохнула и откинула со лба волосы.
— Черт бы ее побрал, эту идиотку, — пробормотала она, чувствуя странную и веселую легкость.
— Я хотела ее сверху по башке стукнуть, да не успела, — проговорила черноглазая, любопытно глядя на Марину. — А ты здорово бьешь, как боксер! — одобрительно добавила она.
— Мы в этапе ее сидор потрясли, — доверительно сообщила девушка с косой. — Ну, а ты здесь попала в непонятное.
— Она подумала — ты тоже малолетка, — пояснила рыженькая.
Девчонки нерешительно переглянулись.
— Я думала, ты шумок поднимешь, — улыбнулась рыженькая, показав глазами на газовый шарфик Гусевой.
Марина пожала плечами:
— А на черта мне это?
Рыженькая пристально оглядела Марину.
— Ты — правильная девчонка! — сказала она. — А что к тебе эта… — и запнулась, видимо сдержав готовое вырваться соленое словцо. — Эта тетка вязалась? Мы сверху все слышали. «Матросики»… то да се… Какая грамотная выискалась!
— А главное — Мишка-парикмахер! — вмешалась девушка с косой. — Представляешь — какой он вор? Да еще — авторитетный! Его слово — закон, его начальство боится! — передразнила она Гусеву. — За такой трёп с него еще спросят! Ох, пацаночки! — она тревожно оглянулась. — А где ж староста?
Все трое тревожно посмотрели на Марину.
— За дежурняком побежала… — сказала черненькая.
— Стоп! — Рыженькая бросилась к выходу. — Я — сейчас! Вы сидите!
— Правильно, Векша! — крикнула ей вдогонку девушка с косой. — Тащи ее обратно!
В бараке уже все стихло — здесь подобные происшествия не являлись исключительным событием.
— Если Лидка не успеет, тебя в кондей посадят, — проговорила черненькая, садясь на постель Гусевой. — Как, Рыбка? — повернулась она к подружке.
— Так уж и посадят, — возразила Рыбка. — Она первая начала.
— Будут тебе разбираться, кто первая, кто последняя, — скептически заметила черноглазая. — У лагерного начальства разговор короткий: раз-два — и триста грамм, тарарам, вольное хождение. Это значит — карцер без вывода на работу, — пояснила она Марине.
— На работу? А у тебя, Мышка, душа о производстве болит? — подмигнув Марине, спросила девушка с косой, которую ее подружка называла Рыбкой.
— А как же! Начальничек толковал — варежки будем вязать. Представляешь? — повернулась она к Марине. — Варежки! Это мы-то!
— Ну и что ж, что варежки? — Марине не понравился вызывающий тон девчонки. — Что же вы думали — вам здесь придется в куклы играть?
— Из кукол мы выросли, а работать не будем.
— Сейчас все работают, у кого совесть есть. Ты позабыла, что война? Расстреливать таких надо, кто помогать фронту не хочет.