— Бригада номер четыре в количестве тридцати восьми человек. Закончили устройство барака. Бригадир Воронова.
Девушка наклонила голову, поправила косы на затылке. Легкий румянец окрасил ее щеки. Оглянувшись на коменданта, она прошла на середину барака и сказала:
— Меня зовут Галина Владимировна, — и покраснела еще больше. — Я работаю здесь начальником культурно-воспитательной части.
— Ну, и что с того? — насмешливо прозвучал голос Гали Чайки. Все повернулись к ней. Маша нахмурилась, Марина вспыхнула от возмущения. Комендант сделал каменное лицо, но взгляд его не предвещал ничего хорошего. А Галина Владимировна совсем смутилась.
Галя Чайка стояла прямо, опустив руки. Неизменный черный вязаный платок свободно спускался с ее головы на плечи. В неярком свете высоко подвешенной лампочки глаза ее казались почти черными, а лицо — лишенным и тени румянца. Она спокойно смотрела на инспектора и, казалось, ждала, что та сейчас скажет.
— Как вас зовут? — неожиданно спросила Галина Владимировна и сделала шаг к Светловой.
— Тезки мы с вами, — после секундной паузы ответила Светлова. — Только вы — честная, а я — воровка.
Все смотрели на них. Девчонки, видимо ожидая какого-нибудь «номера», подошли ближе.
— Какая жалость! — вырвалось у Галины Владимировны. — Такая красавица… И неужели вы гордитесь тем, что воровка?
Чайка подняла опущенные руки и, взявшись за концы платка, скрестила их на груди.
— Гордиться мне нечем. Я говорю то, что есть. А красота моя мне не нужна. Возьмите ее себе, если вам своей не хватает, а мне дайте свободу. Если же вы такая жалостливая, то вместе с красотой возьмите себе мой срок. Мне недолго осталось — меньше года. И не заметите, как пролетит.
— Светлова! — строго окликнул ее комендант. — Не заговаривайся. Веди себя как положено.
Чайка, не удостаивая его взглядом, небрежно ответила:
— А что, если я не знаю, как у вас здесь положено? Да и знать не хочу!
В этот момент Маша Добрынина, довольно бесцеремонно отстранив коменданта, вышла вперед и направилась к Гале Светловой.
Почему-то в бараке стало очень тихо. Марина заметила, как Галя Чайка сделала легкое движение, словно желая отступить, и как еще большей бледностью покрылось ее чудесное лицо.
— Я могу тебе рассказать, как у нас здесь положено, — проговорила громко, на весь барак Маша Добрынина. — А для начала стань как следует. Поняла, Чайка? Или тебе понятнее растолковать надо?
Маша стояла спиной, лица ее Марина не видела, но зато глаза Гали Светловой еще много дней спустя после этой короткой сцены она не могла забыть. Сначала они гневно смотрели на стоявшую перед ней Добрынину, и казалось — девушка вот-вот поднимет руку и ударит Машу по лицу. Она даже подалась немного вперед, но пальцы ее по-прежнему держали концы платка. Добрынина сама приблизилась к Чайке почти вплотную, наклонилась к ней и сказала вполголоса что-то, чего никто не мог расслышать.