— Ты как — всех подряд по морде бьешь или по очереди? — с ехидством спросил Марину кто-то из бригадиров.
— А верно, что ты кашемировую шаль уперла?
— Это их так в вузах учат, чтоб жизни не боялись!
— Слышь, Воронок, берегись Нюрочки: она тебе за Мишку-парикмахера глаза выцарапает.
Кто такая Нюрочка, Марина, конечно, не знала, но поняла, что появляется еще одно лицо, с которым так или иначе, а ей придется познакомиться поближе.
— Не связывайся, бригадир, — шепнула ей Маша, — дыши спокойно — они не со зла. Ты не обижайся…
Не понижая голоса, Марина ответила:
— А я и не обижаюсь. Только кто такая Нюрочка?
Маша указала на худощавую черноволосую женщину лет тридцати, кокетливо подвязанную ярким платком низко над бровями. На затылке концы платка были завязаны широким узлом и спускались на спину — такова была «мода» на всех женских подразделениях лагеря.
Нюрочка заметила жест Маши, метнула на Марину недобрым взглядом и отвернулась, сказав что-то вполголоса стоящей рядом женщине с рябым лицом. Обе они громко рассмеялись. Марина поняла — говорят о ней и смеются над ней.
В столовой, как и вчера, сели за стол втроем: бригадир, помощник и инструктор.
Маша заметила:
— Однако наши пацанки чем-нибудь разжились.
Марина не поняла:
— Как разжились?
— Да очень просто — сплавили какие-нибудь свои тряпочки за зону. Когда это они только успели? Да и барахлишка-то у них ничего нет.
Вартуш подняла на Машу красивые, всегда немного печальные глаза и сказала:
— Вчера им Даша картошки принесла — печеной. А наша Эльза хлеба передала. Только это — не за тряпки, а так…
Маша помрачнела:
— На черта они не в свое дело лезут…
А Марина откровенно обрадовалась: она никак не могла избавиться от мысли, что девчонки сидят в своих ящиках голодные.
— Надо потолковать с Дашкой, — недовольно продолжала Маша. — А то она нам всю музыку испортит.
Марина возмутилась:
— Что же ты, собираешься их измором взять? Какие-то у тебя, Маша, методы странные…
— Странные или не странные, а уж какие есть. Тут сейчас на нас с тобой должно все работать: и что сухарики кончаются, и что вот дождичек припустил… Не очонь-то теперь в ящиках насидишься. Я тогда в сушилке три дня отсиживалась, и то стало тошно.
— Эльза сказала: больше хлеба не даст, сами на пайке сидят, — опять проговорила Вартуш.
— А картошка? — строго посмотрела на нее Маша.
— Кончили вчера картошку копать… — печально ответила Вартуш и вздохнула. — Мне Даша тоже дала. Вкусная… Вчера комендант разрешил по котелку в зону принести. Вот они и дали нашим девушкам. А больше не дадут — нету.