Молчание. «Не рано ли о норме?» — подумала Марина.
— Опять ты свое… — протянула Мышка и чихнула.
Марина посмотрела на ее сморщенное лицо, на влажные волосы, выбившиеся из-под какого-то совсем уж жалкого беретика, на маленькие, видимо озябшие руки, комкающие неопределенного цвета тряпку, заменяющую носовой платок.
— Эх, ты… — с жалостью проговорила Марина. — А еще — Мышка. Охота тебе было в этих ящиках сидеть? «Свое»? Ну конечно — я свое, а вы — свое. Я говорю — нужно норму делать, а вы мне номера всякие показываете. Сказки рассказывать каждый дурак сможет, а слушать — и подавно.
— Рассказывать — не каждый, — с серьезным видом поправила Мышка и чихнула.
— Это она нарочно, чтоб ты ее не ругала, — ехидно сказала Нина Рыбка.
— Ничего не нарочно! — сердито повернулась к ней Клава. — Я тут согрелась, и у меня в носу все время щекотно, — и опять чихнула.
— Надо, чтобы все вы стали чихать, да так, чтобы из ящиков повылетали! — Маша стала складывать в высокую корзину клубки шерсти, крючки и спицы.
— А мы больше в ящики не пойдем, — заявила Лида Векша. — Чего там делать? Сверху капает, снизу подтекает. Мы теперь будем в цехе сидеть. Тепло тут…
Марина решила перейти в наступление:
— Сидеть? Скажите, пожалуйста, какую комнату отдыха нашли! Это только потому, что на вас закапало? А если бы лето — то вы целый месяц там отсиживались?
Соня Синельникова поднялась с пола и, перешагнув через чьи-то ноги, подошла к столу.
— Я бы больше не сидела… До черта надоело. А спицы-то ржавые… — Она взяла в руки комплект спиц, связанных ниткой.
— Заржавеют с такими работничками, — проворчала Маша.
— Никто вам не позволит сидеть в цехе, сложив ручки. Бригада вы или не бригада? — продолжала наступление Марина.
— Бригада… — не совсем уверенно ответила Нина Рыбакова.
— Чья бригада? Какую работу делаете?
Молчание.
— Ну, вот то-то же. Никакая вы не бригада. Выработка! Вот она — одиннадцать штук! А в бригаде тридцать шесть человек. Норма для вас — две штуки в день. Посчитайте, сколько мы должны сдавать?
— Семьдесят шесть, — сказала Лида Векша.
— Нет, больше, — вмешалась Маша, — у нас с Варей норма другая.
— Вас не считаем.
Соня Синельникова, придирчиво рассматривающая комплект спиц, отложила в сторону один и сказала:
— Это мои спицы. Я умею вязать. Две варежки — это вот для них, что на воле одни пирожные жрали. А я с колхозного хлебушка и четыре свяжу.
Марина одобрительно кивнула ей.
— Считайте, не считайте, а девяносто штук мы обязаны давать! — Теперь она уже не колебалась: куй железо, пока горячо. — Давайте договоримся раз и навсегда. Если будете работать, то все, без исключения… Я тут многих не вижу… Гали Светловой, например, нет и еще некоторых. А если вы рассчитываете сидеть в цехе и сказочки слушать, то я сегодня же иду к начальнику и прошу его снять меня с бригадирства. Потому что одно из двух: или я плохой бригадир, или вы — не бригада. Вам начальник что говорил? Наш лагерь работает на фронт, и все это понимают. А вы? Это просто стыдно сказать — не желаете помогать фронту!