Веселовский слушал байку не прерывая, но и не выражая никаких особых позывов выложить то, что его глодало. Паша уже было собрался придумать что-нибудь еще, как актер поднял голову и заговорил:
— Я бы рассказал вам, что такое вспомнил, но не уверен, было ли это на самом деле.
— А вы расскажите, и мы попробуем с вами понять. — убеждал собеседника Седов.
— Я тогда не в себе был... — начал Веселовский медленно. — После припадка меня отнесли в аудиторию, где оставили свои вещи танцоры. Там был мальчик. Он, кажется, что-то читал. Меня трясло и я проваливался в беспамятство. Мне правда тогда очень плохо было. Мерещилась чертовщина. Вроде бы снова шабаш разыгрываем, я снова ведущий, главный жрец. И снова этого мальчика приносим в жертву. — актер помолчал, а потом сказал такое и таким тоном, что у Паши поползли по телу мурашки: — А потом пришел сам дьявол и изнасиловал мальчика. Ребенок плакал, звал сестру, маму, папу! А дьявол все насиловал его и насиловал! И ржал и матерился!
— Кто это был?
— Мне показалось...
— Фирсов! — не выдержал Паша.
— Нет! — Веселовский недоуменно глянул на сыщика. — Нет. Дьявол вселился в этого Гарика!
После разговора с Веселовским Паша снова раскис. Сведения, полученные от припадочного актера, если не разбивали, то, во всяком случае, подтачивали его уверенность в виновности Фирсова.
Вот только что же он узнал? Начало всей правды или только бессмысленные сведения? Бредил Веселовский в тот момент или правда видел изнасилование? Надо искать этого Гарика, но он ведь не признается! Может, снова ребят попросить проверить, что там с этим Гариком было за десять лет? Ведь если он педофил и гомосексуалист, то как-то себя проявлял? Может, наследил где?
Хотя, возможно, он и не педофил и не гомик. Света говорила, что он приставал к Ире Китаевой перед вечером в институте. Да и саму Светку обхаживал прямо при муже!
Просто есть такой тип придурков — натворят дерьма по пьяни и забудут. Паша видел такое на своем веку. Такие персонажи шокировали его чуть ли не больше матерых преступников, понимающих что они совершили. Эти же, вроде Симоняна, понятия не имеют о чувстве вины. Если такие попадались, то после недолгого запирательства начинали лить горькие слезы, дескать, не ведал, что творил! Только это не раскаяние, это — попытка разжалобить ментов. На самом деле они обычно думают: «А, мелочи какие, ну, трахнул мальчишку, так что теперь?»
Все-таки надо его проверить. Если сделал так один раз, то не исключено и повторение подвига в другое время, в другом месте.
Вдруг Паше пришло на ум: Симонян же встретился с Федей! Прямо на глазах у Павла! Как же насильник не испугался прийти в дом жертвы? Ну, положим, он не знал, что Федя приехал. Так ведь и не смутился, не испугался, когда увидел его! Разве что, он ничего не помнил из событий десятилетний давности. Тогда, совершая свое похабное и страшное дело, Симонян был здорово пьян и нанюхался той травки, что сам подсыпал в курительницы. К тому же, он мог и не знать, что изнасиловал именно брата Светы Клюшкиной! Узнать в двадцатилетнем мужчине маленького мальчика нелегко. Федя тоже промолчал, вот только, смотрел странно на Гарика. И странно отвел глаза. Вспомнил? Весьма вероятно, но этот взгляд — единственное подтверждение словам Веселовского. Больше ничего.