Спутник Гели привез ее в новый модный ресторанчик с забавным названием «Золотой Каплун». В маленьком, уютном помещении, где демократично соседствовали бар в деревенском стиле и великолепные кожаные диваны оливковой расцветки, а также копченая осетрина и водка подпольного розлива, лысый уселся за столиком у окна и небрежно кликнул официантку. Геля тоже заняла свое место напротив него, оглядывая обстановку ресторана и исподтишка рассматривая посетителей.
Новый приятель Гели не стал интересоваться вкусами своей дамы, а сразу заказал салат из свежих овощей, мясную солянку, шашлык и бутылку красного сухого вина местного сорта. Ожидая заказа, он закурил, но когда Геля потянулась было к пачке белого «Давидов», осадил ее:
— Не люблю, когда бабы курят!
Как ни странно, Геля не нашла в себе достаточного количества феминизма, женского достоинства и бунтарства против заскорузлого мужского шовинизма, чтобы осадить наглеца. Десяти мужикам из десяти она велела бы заткнуться и закурила бы и выбрала все, что ее желудку угодно из меню, а в случае выражения ими недовольства просто бы ушла. Но лысый, похоже, был одиннадцатым! Кроме всего, не надо забывать: именно он позволил Геле удовлетворить ее злобу и наказал самодовольную парочку из ювелирной мастерской.
— Слушай, — сказала она, когда принесли заказ и оба выпили по бокалу вина за знакомство. — Слушай, а почему ты решил, что я сделаю то, о чем ты попросил?
— Разве я просил? — улыбнулся он и поднял черные тонкие брови. — Ладно, не обижайся, но я немного психолог. Ты смотрела на них... Ну, — он подыскивал слово, глядя на потолок. — Ну... Будто хотела съесть их обоих!
— Ерунда, — смутившись, возразила Геля и красиво, сочно покраснела. Ей было неприятно узнать, что ее эмоции настолько заметны для окружающих. — Просто у меня неприятности сегодня. Достали все!
— Все? — переспросил лысый, вылавливая из солянки маслины и с удовольствием отправляя их в рот. — И что все тебе сделали?
— Ой, да считают себя умнее всех! — ее глаза миндалевидной формы метнули коротенькую острую молнию из-под густых ресниц. — Не будем об этом. А как тебя зовут?
— Называй меня Лис, — сказал он.
— Что? — не поняла Геля. — Как? Почему?
— Лис! — он изобразил манерный поклон над пустой тарелкой. — Это я. У меня фамилия Лесничий, но с детства все звали Лис. Считают хитрым, — Лис пожал плечами и приступил ко второму блюду.
Геля рассеяно жевала и наблюдала за своим визави. Ел он довольно изящно и споро, словно имел привычку обращаться с ножом и вилкой. Лицо у него было приятное, удлиненное, интеллигентное, как сказала бы мама Гели. Однако, в нем самом, в манере ходить, говорить, даже есть, чувствовался человек, лишенный каких-то важных моральных барьеров. Это мало соответствовало понятию интеллигентности, но именно это покорило Гелю.