Джон увел ее.
— Не слушай его. Он развратит кого хочешь. Отстань, дорогой.
Зейкервель положил руку на бедро и отошел.
— Однажды я тебе понадоблюсь, Бонни. Такие люди, как я, склонны понять таких людей, как ты, — сказал он на прощанье.
Бонни была озадачена.
— Что он хотел этим сказать?
— Не обращай внимания. Зейкервель — славный парень, когда он не выпячивается.
Бонни видела, как он растворился в толпе, и поняла, что почему-то ей без него скучно. В этом человеке было что-то глубокое и сложное. Люди, которые ее окружали, казались ей простыми и понятными, живущими обычными земными заботами, хотя Бонни и понимала, что в действительности все гораздо сложнее и многое скрыто от постороннего взгляда. Из тех, кого она встретила в Англии, Зейкервель был единственным, кто не пытался утаить от окружающих другую, темную и грешную, сторону своей жизни.
— Мне нравится Зейкервель. Он меня смешит, — сказала она Джону.
Тереза и Джон медленно шли за Бонни через толпу по направлению к столу. Мэри и Сирил были уже там.
Мэри хотелось покомандовать.
— Мама с папой сидят с Макгрегорами. Бонни, садись с Сирилом, а ты, Джон, сюда, иначе ты замучаешь Бонни за вечер.
Слуги внесли огромные серебряные блюда с фазанами и олениной. Зал освещали лампы, стоявшие на каждом столе. Женщины, одетые в шелка и атлас проплывали мимо Бонни. На некоторых дамах в белых платьях девушка заметила клетчатые ленты, приколотые к правому плечу.
— Не могу поверить, что я здесь, — сказала Бонни.
— Я тоже, — заморгал Сирил. — Надо среди этого родиться, иначе все покажется, как в кино. Вот где я узнавал жизнь — в местном кинотеатре.
Бонни кивнула.
— Согласна, но все равно очень красиво.
Неожиданно во время еды многие встали из-за столов.
— Что это? — спросила Бонни, желая последовать их примеру.
— Сиди, — сказал Сирил, — это не для нас.
— Да здравствует король! — Один старик стоял, прижимая к груди стакан с вином. Он подержал его, поднес его к губам и осушил до дна. Все присутствующие последовали его примеру. Вдруг Бонни услышала звуки волынки. Они становились ближе и ближе, затем распахнулась огромная дверь зала. Печальная музыка зазвучала совсем близко, появился волынщик и медленно прошелся по всему залу.
Бонни слышала, как рыдала и всхлипывала волынка: «Ты не вернешься? Не вернешься?» Эта музыка напоминала о том, как однажды жестокие, гордые люди потеряли своего короля. Вместе с династией Стюартов люди утратили гордость и независимый дух, теперь все они были рабами Лондона и Англии. Некоторые старики заплакали, услышав музыку, заполнившую зал. А Бонни подумала о Малкольме Фрейзере и его отце. Ее сердце наполнилось скорбью.