Следующий день пребывания Бонни в Англии начался с проливного дождя. Дождь стучал по рамам. Лежа в постели, прислушиваясь к шуму падающей воды, она с тоской думала о своей уютной украшенной комнате в Лексингтоне. Затем она вспомнила о вчерашнем ужине с семейством Бартоломью. Можно допустить, что они — типичная аристократическая английская семья. Если это так и есть, они показались ей более открытыми, чем она думала. Бонни много слышала об английской замкнутости и скрытности, но об этой семье такого не скажешь, а что касается прямоты, так она граничила с грубостью. «Все-таки, — подумала она, — мне нравится эта семья».
В дверь громко постучали и на пороге появилась Тереза. Морган поднялся и потянулся.
— Еще не одета? Ну ладно. Если хочешь, можешь еще полежать.
На Терезе был свитер цвета морской волны, подчеркивающий глубину ее зеленых глаз, и кильт.[3]
— Нет, я уже встаю, все в порядке.
— Куда бы ты хотела отправиться сегодня?
— Ну, бабушка говорила, чтобы я открыла счет в банке Хэрродз. Может, мы это сделаем?
— Великолепно! — Тереза радостно закивала. — Еще мы могли бы заглянуть в отдел мужской одежды и посмотреть, а вдруг там можно выбрать какой-нибудь «образец». — Она уселась в старое кресло, стоявшее у окна.
Бонни удивилась:
— Тереза, неужели ты так гоняешься за мужчинами?
Тереза кивнула.
— До того, как я стала монашкой, я бы не сказала, что занималась этим. Теперь мне двадцать три. Мне надоело смотреть, как выходят замуж другие. Я хочу иметь свой дом, своего мужа. Я устала от вспыльчивости отца и от того, что мать обо мне думает. Кстати, в городе много приличных холостяков католической веры, но большинство из них уже «разобрано». Кроме одного. Его зовут Энгус Макфирсон. Никто не может его добиться.
— Да? — заинтересовалась Бонни.
— Да, — Тереза посмотрела на нее. — Он разбил сердец больше, чем я фарфоровых тарелок. Ну, не знаю. Он красив, но… — она засмеялась. — Не знаю, почему говорю тебе все это. Мне почему-то кажется, что вы встретитесь. Однажды он пригласил меня на обед, и знаешь что? Он даже не попросил меня с ним переспать. Я прямо взбесилась. Я в свои восемнадцать лет отдавала ему свою невинность. У меня даже истерика началась. — Она откинулась назад и засмеялась. Таких белых зубов Бонни еще ни у кого не видела. — Я даже не помню, что мы ели и пили. Он просто загипнотизировал меня. Насколько я знаю, он на всех женщин так действует. Ну ладно, ты одевайся, и идем по магазинам.