— Я знаю, — кивнула Уинни, — ничего не бывает лучше хорошего брака. — Она вспомнила свои годы, проведенные с мужем.
Маргарет услышала шаги Саймона и положила руку на плечо Уинни.
— Твой муж, наверное, был чудным человеком. Идем, дорогой, — крикнула она Саймону.
Уинни продолжала собирать цветы. «Смешно, — думала она, — столько лет прошло». Но на ее глаза навернулись слезы. Она смотрела, как Маргарет и Саймон идут по лужайке. «Он по-настоящему любит ее», — подумала Уинни, увидев, как Саймон робко и нежно взял Маргарет за руку.
Накануне отлета, перед Рождеством, Бонни очень волновалась. Ее чемодан был наполнен подарками для бабушки, а для Моры она купила мягкий шотландский берет и теплую, в тон ему, шаль.
За две недели до отлета она подбирала рождественские подарки для семейства Бартоломью. Трудно было подобрать что-либо для Сирила.
— Подари ему маленькую копилку-поросенка. Пусть делает антикапиталистические вложения, — предложила Тереза. — Давай, ему понравится.
— Не думаю, что вся эта политическая чушь много для него значит, — сказала Бонни. — Думаю, он злится из-за того, что его мать бедна. Он, наверное, умный, но ему никогда не везло.
В последний день пребывания в Лондоне, Бонни раздавала подарки. Сирил отказался открыть свой.
— Я не люблю Рождество, — сказал он, — эти праздники всегда были для меня ужасными.
— В самом деле? — спросила Бонни. — Как это печально.
Сирил удивился ее искреннему сочувствию.
— Мы никогда не могли позволить себе индейку. — Он замолчал, чтобы узнать, заинтересуется ли этим Бонни. Затем решил продолжить. — Единственными игрушками, которые я получал, были те, которые раздавались на благотворительных вечерах важными персонами, где были такие же бедные дети, как и я. — Он сморщился. — Мне всегда было стыдно за свою зашитую одежду, а потом я чувствовал вину и опять стыд за то, что моя мать так много работала. — Затем он решил открыть пакет. — Здесь свитер для меня?
Бонни улыбнулась.
— Я подумала, что к твоим глазам подойдет коричневый свитер. У тебя красивые глаза.
Сирил был потрясен. Он покраснел и опустил голову.
— Ты действительно так думаешь? — спросил он недоверчиво.
— Да. Твои глаза я сразу заметила. — Сирил посмотрел на нее и выскочил из комнаты.
— Я его расстроила?
Мэри улыбнулась.
— По-своему да. Сирил не привык к тому, что он кому-то может нравиться или его кто-нибудь замечает.
Через минуту в комнату вошел Сирил. На нем был свитер, его глаза сияли:
— Ты права, Бонни, он очень идет мне. Я надену его на праздник. — Он улыбнулся Мэри. — Как ты думаешь, Мэри, мы скажем Бонни или нет?