Естественное убийство. Невиновные (Соломатина) - страница 21

Северный встал, налил себе на глоток виски и прикурил сигарету. Он молча пережидал. Говорить хоть что-нибудь – глупо и нелепо. Через пару минут Корсаков взял себя в руки и продолжил.

Они жили с Настей вдвоём. В известные годы Корсаков удачно занял, что называется, «свою нишу», и они, мягко сказать, ни в чём не нуждались. У Насти были лучшие няньки, отличные школы, престижные вузы. У него если и случались женщины, то в дом не допускались. Своё он уже отлюбил, когда похоронил Настину мать. Так что вполне удовлетворялся недолгими лёгкими романами, а то и вовсе… ну вы понимаете. Дочь подрастала здоровой, красивой и неглупой. Окончила школу почти с одними пятёрками. Затем стала менять университет за университетом – и на родине, и за границей – ей нравилось учиться. Слава богу, папино состояние позволяло Насте искать, так сказать, себя, не заботясь о хлебе насущном. Вероятно, он во многом виноват. И слишком большая его любовь к дочери, и чрезмерная забота о ней – наверняка не оправдание. Если вовсе не отягчающие обстоятельства… Получив три высших образования, Настя как-то так ни к какому берегу и не прибилась. «Балет и керамика». Чёрт, опять кругом он, отец, виновен. Ведь отлично понимал, что человеку необходимо в первую очередь ремесло. Хорошее такое ремесло. Уметь делать что-то руками. Сапоги, как Лев Толстой. Или чемоданы – как Менделеев. Человеку, в голову которого уложено теоретического книжного сумбура под завязку, ремесло необходимо вдвойне. Да и то не факт, что с катушки не съедет. Если уж и Толстому умение сапоги тачать не помогло, то что уж говорить о его девочке с её косорылыми тарелочками и прочим «декупажем». МГУ и всякие бизнес-школы – ещё ладно. Но вот обучение дизайну в Лондоне… Это такая, знаете ли, господин Северный, учёба ни о чём. Вероятно, МАРХИ когда-то и выпускал дельных архитекторов… Но теперь архитектора, сопровождающего строительство и знающего всё – от марки бетона, технологий заливки фундамента до уместного фасона и цвета занавесей – можно встретить лишь в романе «Сага о Форсайтах». Нет? Ну, может быть, может быть… Неважно. Всё равно и МАРХИ давно не тот. Ровно с тех пор, как при нём кафедру дизайна организовали – Корсаков как раз в тот год сие заведение окончил. И после трёх лет, проведённых в унылом проектном бюро, архитектурой никогда уже не занимался. Разве что дома сам себе придумывал… Да-да, Лондон. Лондон и выпускной сильно модно-продвинутых курсов. Был он у Насти на выпускном этом сильно дизайнерском, сильно лондонском. В качестве дипломной работы у неё был проект-макет какого-то странного дома из, ёлки-палки, сладких перцев. В нашу бытность юнцами эти перцы назывались «болгарскими», Всеволод Алексеевич. Дом из болгарских перцев, бляха-муха. Светильники-оливы. Коврики из газонной травы. Баловство. Концепция «естественного дома», где ничего неестественного. И ничто тогда его, идиота, не насторожило! Шутил даже: с электричеством и сантехническими коммуникациями что делать будешь? Светлячков в банки сажать и арыки посреди гостиной копать? Обижалась. Он дочери – мол, зачем всё это, если самые естественные до окончательного и победного конца солнечный свет и овраг за овином всегда к твоим услугам? Сердилась. Ты, папа, говорила, не понимаешь! Мы выбираем всё только самое лучшее из лучшего. Кто «мы»? Что лучшее? Несла, в общем, какую-то ересь, сваливая в одну кучу идолопоклонство с христианскими догматами. Джеймс Фрезер в кратком изложении для детишек вспомогательных школ. Как «дети цветов», вроде того. Только без марихуаны и ЛСД. Похудела сильно. В веганство ударилась. Это вегетарианство, только без яиц, брынзы и молока. Чисто лютики-цветочки, коренья-лепесточки. Знаете? Ну да… А папаша, старый дурак, не обратил внимания на дочерние забавы. Чего такого? Сам когда-то Кастанеду конспектировал и даже, в отличие от благоразумной – как ему казалось – дочери, расширителями сознания немного баловался. Чего такого там Настя ему ещё несла? Он особо и не слушал. Обычная каша в голове у беззаботной скучающей девушки. Слишком много лишнего времени и почти неограниченные возможности. Чем бы дитя ни тешилось. А дитя к тому времени было уже вполне себе великовозрастное. Три вуза за плечами как-никак. Двадцать семь. Всегда одевалась, как нормальная дочь богатого отца. Как-то даже сумку эту безмерно дорогую из крокодилов-страусов у него выпросила. На двадцать пять лет, да. И не то что ему жаль, но он человек рациональный. Машину какую подороже купить, картину известного художника, достойный бриллиант, наконец, – это он понимает. Но за обычную торбу?! Ваш «Дефендер», Всеволод Алексеевич, дешевле, чем модель сумы от этой… чёрт, на бэ… что Настя захотела, вы уж простите.