Вот так прошли роды дома, полная противоположность роддому. Большая благодарность Светлане за осуществление наших мечтаний. За осознание своей родительской роли вовремя, в период зарождения новой жизни…»
– «Вся подготовка… меняла сознание» – вот оно, ключевое словосочетание! Ну точно, точно психокульт! Сектанты! I will see they somewhere first! Сева, заценил? – Соколов гордо воззрился на Северного. – Это я чтобы нечисть в виде чёрта не поминать и слово «хуй» не называть. Клёво, да? – И тут же продолжил без паузы, не дожидаясь комментариев: – Понимаете? Всем этим текстом они, эти благорожановцы, создают образ врага! Врачи – хреновые. И потому мы отказались от их услуг. Слушайте, мятущиеся, мы – отказались! Внимайте, неопределившиеся, нам, уже испившим чашу сию, – вам будет так же херово, если обратитесь вы в родильный дом! Злой доктор с лопатой уже копает вам могилу. Он и нам её копал, но мы отказались и от его лопаты, и от приготовленной нам могилы! И кто такие эти «мы»? Ах, ну как же! «Мы с малышом»! Плод у неё уже всё решает вместе с ней. И всегда с ней согласен. Ну не удивительно ли? Ну, конечно же, нет! Она же слышит голоса, идущие прямо из живота. То бурчание кишечника вообще-то, но с ней говорит малыш! И что бы она ни сказала – он с ней согласен! Разве может быть не согласен кишечник с собственным хозяином? Колит ли у него, у кишечника, непроходимость ли – согласие-то имеет место быть! «Мы с кишечником»! Хм… Звучит ничуть не хуже, чем «мы с малышом». Программирование буратин на слово «естественное». Скажи им «естественное убийство» – и они все падут ниц, прославляя убийцу. Потому что действия убийцы были естественными. А труп, обведённый цветными мелками, делает атмосферу праздничной!
– Меня вот это больше насторожило, – Алёна Дмитриевна уже успела вернуть лицу нормальное выражение. – «С первых дней он уже пытался держать головку и ползти». Жуть! Да это же самые что ни на есть признаки гипертонуса и той самой родовой травмы, которой они все так боятся! С первых дней «держать головку»! Дремучие необразованные идиотки!.. Кстати, про цветные мелки и праздничную атмосферу вовсе не шутка. В моей практике случилась тётенька, у коей ребёнок умер спустя два часа после родов на дому. Так что они сделали? Вместе с «духовной» акушеркой сели за стол. Поминать. Пили водку и говорили, что ему, безгрешной душе, лучше, чем нам. У неё спустя сутки температура под сорок и тупые боли в животе. Остатки в матке. Послеродовый эндометрит. Так не захотела туда, где лучше. В родильный дом, где хуже некуда, приехала, грешница. И эту историю мне под хруст, издаваемый большой акушерской кюреткой, и вывалила. Под закисью азота люди статистически достоверно честнее. Я её спрашиваю: «Вы зарегистрировали ребёнка? Сообщили, куда надо?» А она мне: «Так нет ребёнка. Он уже в раю! Там регистрация без надобности». И я потом всё равно оказалась сукой, потому что в женскую консультацию по месту жительства о ней сообщила. А «духовная акушерка» так и осталась святой женщиной. За стол поминать присела. Сперва уморила, затем – помянула. Как есть святая!